Империя "попаданца". "Победой прославлено имя твое!" - Герман Романов

Петергоф

– Като, опомнись! Бежать нам всем надо! – Григорий Орлов тормошил императрицу, но у той разом все силы пропали. Как в тумане она доехала до Петергофа, и все, будто испили разом всю.

Екатерина Алексеевна лежала на большой кровати в спальне, уставив в потолок невидящие глаза. Все это время она проплакала, а сейчас и горькие слезы кончились. И надежды никакой уже нет, что Петра Федоровича отравят. Нет, и все тут. Против судьбы особо не попрешь, когда та сама, своим щитом его прикрывает. Все кончено…

Гвардия разгромлена ее супругом, который неожиданно проявил недюжинные дарования. Да что там полководческий талант – он же другим совсем стал. Расчетливым, храбрым до отчаяния, мудрым и заботливым для своих солдат. Она сама видела, как боготворит его армия.

Солдаты Петра Федоровича не продадут, костьми лягут, животы положат, но биться до смерти будут. Это не ее трусливая гвардия, что при первой неудаче в уныние и предательство бросилась, жизни свои от наказания неизбежного спасая.

Нет, все уже кончено – княгиня Дашкова не сможет отравить Петра, пусть и не надеется. И она никуда бежать не будет, ибо нет в бегстве от самой себя спасения. И от судьбы никуда не уйдешь…

Она ехала в Россию править, царствовать. И потому три задачи перед собой поставила – понравиться мужу, императрице Елизавете и народу.

Однако Петр отвергнул ее незадолго до свадьбы, внезапно стал равнодушен как к женщине. В отместку ему Екатерина не называла его мужем, хотя и делила с ним постель. Но там они только спали вместе, боясь гнева императрицы, а к зачатию наследника Петр так никогда и не приступал.

А Елизавета Петровна стала холодна к ней после рождения Павла Петровича, хотя сама Сергея Салтыкова ей подсунула. Видно, по-женски сильно на нее обиделась.

Осталось только последнее средство – понравиться народу, в чем Екатерина и преуспела, что три дня назад и проявилось в Петербурге. Как она радовалась…

А вчера разом все и закончилось – разгром в Гостилицах и Дьяконово, десант Миниха в Петербурге и смерть наследника Павла Петровича. И пусть княгиня Дашкова ее утешает и варианты спасения разные приводит, но это все бесполезное занятие.

Без Павла у нее нет теперь ни малейших прав на престол, на котором могут сидеть только двое – или Петр Федорович, что с армией к Петергофу вскоре подойдет, или Иван Антонович, томящийся ныне в каземате Шлиссельбургской крепости.

Вот только последний кандидат на престол вряд ли сейчас был в живых – Екатерина Алексеевна остро позавидовала Петру, у которого был Миних. А старый Живодер такого опасного претендента из лап своих никогда не выпустит и на все запреты императора наплюет.

В конечном счете то на благо Петра самого будет. А кровь пролить фельдмаршал Миних не побоится – наверняка отдал приказ убить принца Ивана Антоновича, благо сила сейчас полностью на его стороне.

И на свой счет Екатерина не заблуждалась – если этот жестокий старик к Петергофу первым подойдет, то и ей предстоит умереть, а причину смерти медики, и его, и ее, уж как-нибудь обоснуют. Или внезапный апоплексический удар приключится с ней, или геморроидальные колики от огорчений.

И сам Петр Федорович ее не помилует, тем более что отрава других людей наверняка зацепила. Даже если решит жизнь ей оставить, то верные люди отсоветуют, тот же граф Миних. Нет, все для нее кончено…

Тяжелую ночь пережили мятежники. Вечером из Петербурга прискакали конногвардейцы, а через пару часов за ними прибыли верхом императрица Екатерина с Дашковой в сопровождении немногочисленных офицеров и конногвардейцев личной охраны, с ужасным известием – флот вошел в Неву и устроил в Петербурге самую настоящую бойню.

Старый «живодер» Миних покрошил в столице гвардию, перебил добрую половину сенаторов, занял крепкими караулами все значимые присутственные места. Манифесты Екатерины и Сената везде сорваны, а тех, кто выражал хоть самую малую симпатию июньскому перевороту, незамедлительно смертным боем избивали.

Но вот только беда одна не приходит – не успело это страшное известие устрашить полностью души, как тут же пришла ужасная, ошеломляющая весть. К югу от Петергофа большой гвардейский отряд был начисто истреблен голштинцами и преображенцами, причем гренадеры Преображенского полка переметнулись на сторону императора.

Да и Петр Федорович оказался совершенно другим – перед гвардейцами был бесстрашный и мудрый правитель, который сам водил солдат в атаку, огромная куча трупов измайловцев и сбивчивые рассказы уцелевших в утренней резне 29 июня лишь подтверждали это.

Но хуже того, император Петр Федорович проявил недюжинные знания, опыт и чудовищную энергию и хорошо обложил верными войсками мятежную гвардию – как медведя в берлоге обкладывают со всех сторон охотники своими смертоносными рогатинами.

И сникла гвардия, дух выветрился – о сражениях уже не помышляли. Одно дело – навалиться всем скопом на беззащитного, а другое – видеть перед собой могучую силу, которая сама способна раздавить врага начисто, до кровавых ошметков. И примеры живые перед глазами были многочисленные – Петергоф, Петербург, Ригельсдорф, Гостилицы, Дьяконово и Ораниенбаум…

Первыми начали восстание гарнизонные солдаты и драгуны, в Петергофе стоявшие. Манифесты императора привели их в возбужденное состояние. Гарнизонные вояки еще не присягнули Екатерине, и теперь они активно подбивали других выступить против гвардии с оружием в руках.

Однако до сражения дело за малым чуть не дошло – часть солдат сбежала из Петергофа, но большинство вместе с офицерами отошли к «Красному кабачку» и там влились в наступавшие войска фельдмаршала Миниха. А когда в Петергоф пришли гвардейцы Екатерины, драпавшие что есть мочи от Ораниенбаума и Ригельсдорфа, гарнизона здесь уже не было.

К позднему утру кипевшие страсти вылились в сплошное безобразие. Бучу подняли преображенцы – они с жестокими и страстными упреками навалились на измайловцев, кричали, что те подвели и предали их, толкнули на мятеж против природного царя. Любые попытки «Екатерининских орлов» утихомирить первый гвардейский полк империи привели к тому, что гвардейцы сами арестовали и бросили в подвалы всех активных организаторов и участников переворота.

Принявший над ними командование генерал-поручик Василий Суворов самолично разоружил всех измайловцев и конногвардейцев, приказал посадить под строгий арест императрицу. Поймали лейб-медиков Екатерины Поульсена и Роджерсона, англичанина жестоко избили и взяли под караул.

Потом восставшие решили отправить к императору представительную делегацию из генералов и высших офицеров гвардии, сановников и сенаторов и, памятуя о печальной участи стрельцов, искренне надеялись, что эти несчастные посланцы, даже если и будут казнены, то вымолят для всех опомнившихся если не прощение, так хотя бы жизнь…

У павильонов и дворцов началась беспорядочная ружейная стрельба. Со звоном посыпались из вычурных окон разбитые пулями стекла. Раздались звонкие крики, гулким эхом отразились от каменных стен стоны и вопли раненых. Ржание лошадей и звон стали…