Виктор Астафьев - Юрий Ростовцев

А как живете вы? Что нового? Как собака? Тявкает?

Ну, до скорой встречи, мои дорогие.

Целую вас братски.

Ваш Виктор».

«Дорогие Юля и Женя!

Прошел уж вроде бы век, как мы были в Москве, гостили у вас. Лето удивительно длинно рассекает время — все, что было до него, кажется далеко. И хотя лето у нас, как и везде, худое, дождливое, прохладное, однако все же идет быстро. Мы живем в основном в Овсянке, но побывали и в тайге, на юге края, на пустынной еще и малозаселенной реке Амыл, стекающей с Саянского хребта. Проехали 700 верст на своей машине, да там еще поднимались сто верст на лодках тамошнего производства, деревянных, узких, и жили на пасеке несколько дней, но шли дожди и рыба клевала плохо. Я, правда, пытался и в дождь рыбачить, сшибал харюзков на уху, но на каждом водоеме своя рыбалка, пока применишься.

Там хариус берет в основном на мушку, еще лучше, если мушка с крупной мормышкой. А у меня таковой не было, и мушки мои мелки оказались для тамошнего хариуса, стремительного и хлесткого, однако голов пятьдесят-таки погубил, и несколько харюзков поймал приличных. В последние дни и отпускал мало, а сперва рыбачил наполовину — половина обратно уходила, сбивал и об себя, и удилище жидкое оказалось, половину брал.

Но край так дик еще и тих, что все равно получили большое удовольствие, и для памяти многое сохранилось. Завтра вместе опять, мы с Марьей Семеновной, летим на север, в Туруханский район, на Осиновские пороги, к моему другу детства — посмотреть, порыбачить… А потом уж ягоды поспеют и грибы, надо тоже поездить.

Я тут на вашу долю купил хорошую книгу, изданную „Энциклопедией“. Называется „Книговедение“ (Энциклопедический словарь), в ней есть и шрифты, и всякое-якое о книге. Вам это нужно, и, если не приобрели, я привезу осенью. До осени не поеду и не полечу никуда — очень трудно летом от нас летать и ездить. Сам я с весны ничего серьезного не делаю, а М. С. стучит на машинке. Все живы и здоровы, как здесь, так и в Вологде, чего и вам желаем. Целуем и обнимаем — я и М. С.

10 июля 1982 г.

Вышла книга Яновского, видели, нет?»

Письмо написано на почтовой болгарской открытке с видами Хисара, курортного местечка в Болгарии:

«Дорогие Юля! Женя!

Не знаю, успею ли из дома, так заранее поздравляю Вас с Новым годом и желаю главного — здоровья!

Мы здесь уже 20 дней. Я сделал операцию, отдолбили мне шишку на ноге, а то уж ходить не мог. Долбили в Пловдиве, и там от одиночества я написал жуткий рассказ, а сейчас работаю над сценарием по „Краже“ и еще очерк доделал о том, как мордуют и грабят Сибирь.

Словом, начал работать вплотную, чему радуюсь и, кажется, не один я. Здесь мы пробудем числа до 8-го декабря, т. е. в Софию выедем и 10-го собираемся улететь, если раньше ничего не сотрясется.

Как вы? Храни вас Бог!

До свидания.

Виктор и Мария Семеновна».

Без даты, на новогодней почтовой открытке:

«Дорогие Юля! Женя!

Ну, вот еще один год убавился из нашей жизни, а горевать или радоваться тому — и не знаешь. Такие времена наступили, что в иной раз вспомнишь библейскую проповедь о Страшном Суде: „и тогда живые станут завидовать мертвым“. Во всяком разе, будучи днями на могиле Ирины, я поймал себя на мысли, лежит вот тихо под белым снегом и не мучается, ничто ее не тревожит.

Но раз Новый год наступает, то хоть здоровья можно пожелать друг другу, уж не богатырского, а хотя бы на сегодня, а завтра, чего Бог даст.

У нас хорошая зима после длинной и прекрасной осени.

Сегодня — 15, солнечно и все буржуи на лыжах в горы, в лес, а наши рабы в очередь с сумками.

Я почти не работаю, замучило высокое давление, начинается уже с утра, с больной головой за стол не сядешь. Кисну. На сердце муторно. Ребятишки растут непослушные, учатся плохо, эгоистичны, совсем не понимают своего сиротского положения.

М. С. сдает совсем. Что с нами и с ними будет, один Господь ведает. Да уж что будет, то и будет. Из Союза писателей я вышел. Ну, их всех к!..

Целую — Виктор».

«Дорогие Юля и Женя!

И мы поздравляем вас с праздником, уже наступившим. Бог даст хоть вам весну и тепло. У нас продолжается зима и сегодня, в ночь на 2-е мая, выпал глубокий снег на с трудом распустившиеся подснежники и зазеленевшую чуть травку. Предчувствие беды и конца света, томящее нас и меня в частности, постоянно и гнетуще, обретает все зрительные уже формы. Не думал я, как и все россияне, что разрушение наше надвигается так скоро и будет столь стремительно. Все казалось где-то за дальней горою, а оно уже шло, двигалось вокруг нас и в нас самих, но мы всегда умели не замечать гадости и неприятности вокруг себя. В жмурки, как дети, играли, вот и доигрались.

Мне вчера стукнуло 67 лет! Это много, и хотя жизнь пронеслась, как на салазках и все под гору, была она все же ничего, насыщенная всякой всячиной, и приключения в ней были, но была и работа по сердцу, и счастье бывало, и горе, но главное — была природа, походы по лесу, по горам и весям, ночевки и рыбалки на реке, замечательные люди, все было.

Спасибо жизни! Может, она мне позволит и роман закончить, тогда и совсем удовлетворен буду бытием своим, хотя работа тягостна, изнурительна. Воскрешать войну и все, что было на ней и вокруг нее, задача для моего возраста почти непосильная. Но работа над первой книгой идет к концу, одолеть бы вторую и там уж третью, хочешь не хочешь, а делать надо.

Шолохов молодец был, в 26 лет начал свою Великую эпопею, вот она у него и получилась яркая, всесветлая, озорная, страшная, многокровная и полная художественной энергии, а на моей книге лежит мрак и усталость, неизбежные спутники возраста.

Ну, как Бог велит. Сам хотел „дозреть“, подойти ко главной книге, как велели большевики, „во всеоружии“, вот и подошел!

Уметь — мало что умею и кровь остылая, в сердце глушь, тоска и как переусердствую, а иначе работать не умею, сразу тошнота подступает, голова болит и кружится.

Прошлым летом я долго жил в Овсянке вместе с Полькой, чтоб М. С. легче тут было. Наша Поля скучать не даст и всегда грязная, как поросенок, вот и на фото выставила грязную чушку.

Сейчас она или точнее — бабушка заканчивает первый класс и говорит: „На фиг она мне, эта ваша школа, я играть хочу“. Ну, а как же потом-то? „А я замуж выйду и сразу на пенсию…“ Вот такой хороший план у человека!

Бабушке очень трудно с нею, да никуда не денешься, надо и эту лямку тянуть, пока живы, но что потом с ними будет? Со всеми ими и с наши детьми тоже? Вот породили общество! Никакой уверенности в завтрашнем дне, полное банкротство.

Ну, ладно, чего-то я разлился, а хотел-то всего лишь комментарий к фотке написать.

Бывайте здоровы! Съезд наш все переносят и переносят, значит, увидимся не скоро.