Прозрение - Урсула Ле Гуин

Вскоре я уже выходил вместе с Меттером и на рыбную ловлю, и помогал ему дрессировать Бо, хотя, по-моему, ни в каком обучении эта собака не нуждалась. Умение приносить добычу пес впитал с молоком матери. В первый же раз, когда у меня с крючка сорвался крупный окунь, Бо мгновенно прыгнул в воду и вскоре вынырнул, сжимая в пасти извивающуюся рыбину; я даже не успел расстроиться, что упустил такую добычу, как уже получил ее обратно.

А если шел дождь, то утром и вечером, усевшись под нависающей кровлей нашей хижины на настиле, я прочитывал несколько страниц из своей книги. Прют, которая тоже постарела и становилась все ленивее, тут же забиралась ко мне на колени. День мы с дядей завершали коротким ритуальным танцем и молитвой Повелителю Вод – я всему этому давно уже научился; ну а потом мы ложились спать.

День проходил за днем; миновал и день летнего солнцестояния. Я и не думал больше о том, что мне скоро надо уходить. Я вообще больше ни о чем не думал. И никакой потребности немедленно покинуть деревню у меня не возникало. Я был всем доволен.

Кончилось все это тем, что во время очередного собрания у «рыбной циновки» моя тетка Гегемер решительно подошла ко мне и, сверкая черными глазами, точно разгневанная ворона, уставилась на меня. Детишки так и брызнули в разные стороны, так страшно она на меня смотрела.

– Гэвир! – сказала она. – Гэвир, у меня было новое видение: человек, который тебя преследует. Этот человек и есть твоя смерть!

Я так и замер, не сводя с нее глаз.

– Ты должен немедленно уходить отсюда, сын моей сестры!

Тетка моя объявила всем, что я, подчиняясь ее приказу, связанному с неким страшным видением, покину деревню уже послезавтра. И когда на следующий день я в последний раз пошел к «рыбной циновке», меня уже ждала там мать Тиссо, чтобы передать мне одеяло, сотканное или связанное из тростниковых волокон, которые были обработаны особым образом и стали очень мягкими и пушистыми, как шерсть. Одеяло было замечательное и очень теплое.

– Это подарок от моей дочери, – сказала мне Лали Бету, и я ответил:

– Спасибо ей за это огромное! Я никогда вас обеих не забуду и каждый раз в холодную ночь буду вспоминать вас добрым словом.

Сама Тиссо держалась поодаль и даже не пыталась заговорить со мной. Я попрощался с женщинами и коротко переговорил с Гегемер. Однако она быстро свернула наш разговор; она хотела одного: чтобы я поскорее ушел, перебрался через ту вторую реку и оказался наконец в безопасности.

Я покинул деревню ранним утром, еще до того, как встал мой дядя. Щенок спал у него в ногах, а кошка Прют свернулась клубком на моем старом одеяле. Я шепнул: «Да хранит вас Ме!», имея в виду их всех, и тихонько выскользнул из хижины. На сердце у меня было тяжело: ведь я покидал родные края, быть может, навсегда.

Шел я пешком, а потому решил пока что избрать восточное направление. Тете моей это наверняка не понравилось бы: она требовала, чтобы я поспешил на север. Но я не хотел, чтобы меня гнал ее страх. Да и лодки у меня не было, так что, если бы я направился по суше на север, мне бы пришлось без конца петлять в лабиринте болот и проток; кто его знает, сколько на это ушло бы дней. Денег у меня тоже не было, как не было и никакой возможности заработать их по пути.

И тут я вспомнил, что вообще-то денежки у меня имеются. Кровавые деньги, откупные: плата за смерть моей сестры. Я оставил кошелек с ними у Куги, и он спрятал их где-то в своей пещере. Этих денег должно было с избытком хватить, чтобы добраться до Месуна, если не тратить слишком много, да я и не привык деньги транжирить. Я хорошо запомнил тот путь, который мы прошли вместе с Венне и Чамри, и решил держаться немного восточнее тех мест, где расположено Сердце Леса, чтобы случайно не налететь на людей Барны, когда окажусь поблизости. Самое трудное, думал я, это отыскать пещеру Куги близ южной границы Данеранского леса. Но я не сомневался, что память моя мне поможет и подскажет нужное направление, как только я увижу знакомые холмы – если, конечно, сумею туда добраться.

В заплечном мешке у меня было полно дорожных припасов – вяленая рыба, твердый сыр, сухари и сушеные фрукты. Женщины во время последнего сбора у «рыбной циновки» дали мне с собой столько еды, что ее мне, по-моему, и на месяц было бы много, да и мужчины потом по очереди заходили к Меттеру, желая поделиться со мной всем тем, что могло пригодиться мне в дальних странствиях. Во всяком случае, голод мне в ближайшие недели явно не грозил. Помимо провизии и нового одеяла я, как всегда, взял с собой рыболовные снасти, нож и книгу Каспро, надежно упакованную в плотную ткань из тростника, способную защитить ее, если мне придется переходить реку вброд или даже ее переплывать. Я чувствовал, что прежние силы полностью вернулись ко мне, и мог, равномерно шагая, идти хоть целый день и даже наслаждаться ходьбой.

Через два дня я вышел из болотного края на холмистую, поросшую редким лесом равнину. Поскольку я все время забирал к востоку, то теперь, насколько я мог судить, находился где-то поблизости от северных границ Казикара. Я издали видел большие фермы, но они показались мне совершенно безлюдными. В долинах паслись стада коров и овец, увы, весьма немногочисленные. Потом мне то и дело стали встречаться сожженные сады и разрушенные до основания сельские усадьбы. Было ясно, что здесь прошли войска, грабя все подряд и уничтожая ненужное; это были печальные последствия бесконечных войн, которые вели друг с другом соперничающие города-государства. Дороги здесь почти заросли, виднелись лишь старые колеи, и людей я почти не встречал, разве что иногда случайно мне попадался погонщик скота или пастух. Мы перебрасывались парой фраз или просто приветственно махали друг другу рукой, и я шел дальше.

Мне почти все время приходилось теперь идти в гору; местность вокруг была холмистая, прорезанная глубокими оврагами и довольно дикая. Собственно, сюда я и стремился, хотя понятия не имел, где именно может находиться пещера Куги. Лес становился все более густым, и даже с вершины холма почти невозможно было ничего разглядеть. Мне оставалось полагаться лишь на собственное внутреннее чутье и зрительную память. Когда солнце стало клониться к западу и его золотые лучи уже с трудом пробивались сквозь густые ветви деревьев, я понял, что окончательно сбился с пути, идя вот так, наугад. Увы, мой план оказался безнадежен. Не зная точного направления, я мог бы до бесконечности скитаться в этих холмах, пока не стал бы таким же слабым и безумным, каким меня подобрал здесь когда-то Куга. Я сел, решив немного поесть и собраться с мыслями, а потом все же идти дальше, пока не начнет темнеть, и только тогда подыскать себе какое-то убежище на ночь. Я привалился спиной к стволу молодого дуба и со вздохом промолвил:

– Ах, Энну, прошу тебя, помоги мне! Выведи меня к той пещере!

Затем я достал из мешка свои припасы, отломил кусок сухаря, отрезал тонкий ломтик копченой рыбы и стал медленно жевать, наслаждаясь соленым дымным вкусом и вспоминая родную деревню. И в какой-то момент, подняв глаза, вдруг увидел черного льва, вышедшего из леса на поляну шагах в десяти от меня. Собственно, это была львица, и шла она прямо ко мне, низко опустив голову и длинный хвост. Затем она остановилась, глядя прямо на меня, и я беззвучно прошептал: «Ах, Энну-Амба!» Львица еще немного постояла так, потом прошла дальше и почти мгновенно исчезла в зарослях.