Охотник на санги - Елена Жаринова

– Вот. Деньги за мой чай. Всего хорошего.

Сдернув со спинки стула куртку, она пошла к выходу. Каблуки звонко простучали по кафелю.

И вдруг случилось нечто странное. Нечто такое, о чем она с благодарностью вспоминала потом всю жизнь.

Ей показалось, что кто-то ласково обнял ее за плечи и развернул обратно – к столику, за которым сидел Марк. На сердце словно пролился водопад тепла. Давно поржавевшие струны настроились сами собой и запели: нежность и жалость…

Откуда что взялось? Все тот же человек сидел за столиком – неподвижно, словно окаменев. Ася читала в его глазах то, что он не смел ей сказать. Он любит ее. Это маленькое кафе – его сокровенная тайна. Он привел ее сюда, а она накричала, нахамила… Волоча куртку по полу, Ася медленно возвращалась к столику.

Марк не верил своим глазам. Отчего так изменилось ее лицо? Она рассердилась, и поделом ему. На что он рассчитывал, когда жестоко ее дразнил? Она даже не расплакалась. Она здорова, как космонавт. Только… Господи, что еще с ней случилось?

Он осторожно отодвинул чашку с кофе, потому что у него задрожали руки.

Он красивый, думала Ася. Он красив, как врубелевский демон. Как же я раньше не замечала? И одинок. О боже, как он одинок…

На подоконнике, скрестив руки на груди, сидел ангел. Он с профессиональным любопытством следил за тем, что происходило в душах обоих.

«Чуть не опоздал, – думал ангел. Когда-то он был женщиной, но теперь все чаще забывал об этом. – Сейчас бы ушла – ищи ее свищи. Но нет худа без добра. Момент самый правильный, и все идет как по маслу. Вообще-то все уже получилось. Дальше они справятся сами».

Ангел раскинул крылья и вылетел через закрытое окно. Официантка, красивая, как стюардесса, удивленно вскинула длинные ресницы. Ей показалось, что в зале стало солнечно, как днем.

Но Ася и Марк ничего не заметили.

Когда она подошла, он поднялся ей навстречу.

– Я не хочу расставаться… совсем… – бормотала Ася эти и другие слова, которые говорит женщина, когда в ее сердце внезапно вспыхивает любовь.

Этим двоим предстояло теперь долгие годы спорить, кто из них первым протянул руку и чьи губы первыми раскрылись в ожидании неизбежного.

Причал был невероятно длинным. Казалось, я иду по нему уже целую вечность, а вокруг только небо и море, невидимые во тьме.

До рассвета еще оставалась пара часов, и небо не спешило светлеть. Звезды гасли одна за другой, как лампочки в гирлянде. Я думал о том, что в Атхарте есть места, где небо пустое. А может, там вовсе нет никакого неба. Его еще только предстоит создать и придумать рисунок новых созвездий. Почему бы мне не попробовать себя в качестве дизайнера?

– Что притих? Опять грустишь? – сочувственно спросил Бэзил. Он бесшумно ступал кошачьими лапами где-то возле моих ног. – Брось, Грег. Уж кому-кому, а нам ли не знать, что вечных разлук не бывает!

– Ты все-таки молодец, что меня дождался, – благодарно сказал я коту.

– А, пустяки. Это ты молодец, что решился. Я же говорю: мне позарез нужен юнга. А тебе… Стой! Да стой же, кому говорят! – закричал Бэзил.

И вовремя: причал оборвался у меня из-под ног. Я балансировал на самом краю, держась за перила, и от страха ругал Бэзила:

– А пораньше не мог предупредить? Я же не кошка, чтобы видеть в темноте!

– Придется научиться, – заметил Бэзил. – Впрочем, это легко. Садись. Будем ждать.

Я осторожно сел на доски. Потом осмелел и свесил ноги с края. Слева от меня калачиком свернулся Бэзил. Я машинально положил руку на теплую шерсть и огляделся по сторонам. Повсюду чувствовалось присутствие Моря. Оно словно принюхивалось к нам со снисходительным любопытством сытого хищника.

– Сэр Перси передавал тебе привет, – сказал Бэзил. – И Эсме. И Самир. Представляешь, сэр Перси пустил его в свою библиотеку, и парень теперь заполняет пробелы в образовании. Сэр Перси говорит, он впитывает все как губка…

Я так и не нашел мужества встретиться с Самиром лицом к лицу. Фаина и Бэзил передали, что он не держит на меня зла. Я честно рассказал Фаине, что выманил у него доступ практически шантажом, и она обещала похлопотать за Самира в «Шамбале». Но, заметила Фаина, сейчас чтение книг доставляет ему большее удовольствие, чем соблазны курьерской работы…

Все равно при любой мысли о Самире моя совесть устраивала мне скандал. Вот и теперь я предпочел сменить тему и спросил Бэзила:

– А как у сэра Перси продвигается энциклопедия?

– Энциклопедия? – рассмеялся Бэзил. – Да никак. Я подозреваю, что в ближайшие двести лет сэру Перси будет не до науки. Любовь… – вздохнул он. – Эсме вертит им как хочет. Ревнует к фотографиям земных подруг и подозрительно косится на всех друзей. Хорошо, что мы уходим. Однажды она спустила бы нас с лестницы… Ничего, думаю, лет через пятьдесят это у нее пройдет.

Тяжелая волна ухнула прямо под нами. Причал застонал, загудел; волна откатилась с шипением.

– Знаешь, Грег, я тебе все-таки завидую, – сказал вдруг кот. – Я никогда не хотел быть адъютом. Но я хотел бы поболтать с богами о том о сем.

После того как я рассказал Бэзилу историю Сурок и ее последствия, он не раз ошарашивал меня неожиданными вопросами или заявлениями.

– Чему тут завидовать? – отозвался я. – Я сам до конца не понял, с кем говорил и встречался. И почему Алекс видел богов совсем другими. И почему у меня всегда было чувство, что все наши знания о мире, даже посмертные, – мистификация.

– Брось, – зажмурился кот. – Не усложняй. Ты все прекрасно понял. То, какими ты видел богов, есть результат духовной дилеммы…

– Ну ты-то, конечно, изъясняешься просто, как учитель начальной школы, – фыркнул я.

– Духовной дилеммы современных людей, – невозмутимо продолжил Бэзил. – С одной стороны, люди страстно жаждут святынь. С другой – неспособны на незамутненность веры, с какой старик-рикша кладет цветочную гирлянду к ногам бронзового Будды… Лично я думаю, между твоим Виратой и теми богами, кому люди молятся на Земле, нет никакого противоречия. Ведь что такое Бог?

– Что? – опешив, спросил я.

– Вирата тебе все сказал. Бог – то, что ты ищешь…

– Эй, на причале! – послышался звонкий голос издалека.

– Мы здесь! Гиппи! Мы здесь! – заорал кот.

На нас надвигалась огромная тень, еще темнее предрассветного мрака. Огромный корабль под черными парусами почти бесшумно приблизился к причалу. Сам собой перекинулся трап, и мы с Бэзилом поднялись на палубу.

Зинаида Гиппиус, завернутая в черный блестящий плащ, стояла на юте, подняв руку с фонарем. От него расходились острые лучи света, как от большой звезды.