Операция "Аврора" - Дмитрий Федотов

— Отлично, Петр Аркадьевич! — Государь остановился рядом с премьером и внимательно посмотрел ему в глаза. — Однако вижу, что в этом важном деле остались некоторые нерешенные моменты?

— Вы, как всегда, правы, Ваше Величество. — Столыпин выдержал его взгляд и продолжил: — Для целого ряда важных действий в рамках операции «Аврора» по-прежнему нужно ваше личное распоряжение или согласие. А именно: нужно срочно отстранить от должности министра иностранных дел Сазонова и министра внутренних дел Макарова, также взять под стражу командира отдельного корпуса жандармов Курлова и начальника дворцовой охраны Спиридовича. Кроме того, важно посадить под домашний арест графа Витте, депутата Государственной думы Некрасова и еще нескольких лиц, чей список прилагаю к своему отчету… И обязательно поставить на голосование закон о запрещении деятельности в России масонских организаций, который вы отложили в прошлом году.

Столыпин замолчал, чуть склонив голову. Государь тоже держал паузу. Он не сомневался, что все, рассказанное сейчас премьером, — правда, в высшей степени неприятная и неудобная. Но — правда! А вот что с ней делать, Николай Александрович никак не мог пока решить. Он прекрасно помнил прошлогодний разговор в Вышгороде и причину своего отказа подписать проект закона о запрещении деятельности «вольных каменщиков» в империи. Причиной тогда была не только причастность к братству членов императорской фамилии, но и элементарная нерешительность в принятии ответственных решений, свойственная государю. Но теперь, когда все встало на свои места, когда роль «Великого востока народов России» обозначилась столь четко и однозначно, выход мог быть только один…

— Готовьте необходимые бумаги, Петр Аркадьевич, — сухо сказал император, — я подпишу… А вот, кстати, — он вдруг посветлел лицом, — кто же на сей раз отличился в проведении столь сложной и многоплановой операции?

— Вы не поверите, Ваше Величество, но я назову в числе первых знакомые вам фамилии. Это новый начальник управления внутренней безопасности СОВА подполковник Голицын, сотрудник аналитического отдела Осведомительного агентства капитан Давыдов, начальник московского отделения ОСВАГ полковник Максимов, начальник московского отделения СОВА полковник Рогов, начальник московской сыскной полиции статский советник Кошко и еще десятки отличных профессионалов, знающих свое дело и беззаветно любящих Отечество!..

— Замечательно! — улыбнулся государь. — Подготовьте списки для награждения, Петр Аркадьевич. И первыми запишите этих молодцов — Голицына и Давыдова. Жалую им по ордену Святой Анны и следующие звания по Табели о рангах!..

— Будет исполнено, Ваше Величество! — Столыпин тоже позволил себе слегка улыбнуться.

— Вы свободны, Петр Аркадьевич… — кивнул Николай II и, когда премьер-министр был уже в дверях кабинета, добавил: — А на завтра пригласите ко мне для личной беседы господина полномочного посла Великобритании, лорда Бьюкенена. Часов на одиннадцать. У нас теперь есть о чем поговорить!..

1913 год. Май. Москва

Нарсежак вошел и молча встал перед Давыдовым.

— Что-то случилось, Федор Самуилович? — спросил Денис.

— Я телефонограмму принял. От господина Голицына.

— Ну и что?

— Господин Голицын сказал так: я знаю, о чем беспокоится капитан Давыдов, но не желает делать вопросы. Поэтому отвечаю, не дожидаясь вопроса… И просил сказать вам прямо, без экивоков. Вот, я и говорю: «Ее больше нет».

«Ее больше нет, ее больше нет…» — эти слова могли означать лишь одно. Разум принял их, но стал вдруг медлительнее черепахи.

— Как это было? — помолчав, спросил Денис.

— Отстреливалась до последнего патрона. Последний — себе.

— Так…

— Царствие небесное, — тихо сказал Федор. — Она поступила правильно. Я сам сколько раз к этому был готов…

— Да…

— Не держите на нее зла. Вы хороший офицер, отличный товарищ, но… вы не разведчик. Во вражеском тылу не бывали…

— Да не держу я…

Давыдов сказал это и вдруг понял, что произошла ошибка. «Ее больше нет» — значит, что ее больше нет в Санкт-Петербурге. Отстреливалась и ушла, а последний патрон бережет для себя, на самый крайний случай. Нарсежак все неправильно понял. Наверно, Голицын ему неправильно сказал.

Она сумела уйти. Она должна была уйти! Взять проводника-финна — найти такого несложно, — и через Выборг, потом болотами… Гельсингфорс, на побережье нанять лодку… Стокгольм! И она — в безопасности!..

Она — есть. Она где-то есть! Ее можно найти и высказать ей все, и услышать ее оправдания…

Нарсежак молчит и покачивает головой, его узкоглазая физиономия как-то вся обвисла. Он недоволен, что Элис ушла, он очень недоволен…

Но он сказал: «Царствие небесное».

Нет, нет, она сейчас в лодке, без вещей, с одним только маленьким револьвером, с одним последним патроном!..

— Я пойду, — сказал Денис. — Я, пожалуй, пойду. Прогуляюсь…

И сам удивился — как жалобно прозвучал голос.

— Да, да, конечно, — согласился Федор.

Давыдов вышел в переулок. Он, собственно, не собирался прогуливаться, он хотел оказаться подальше от Нарсежака. Но и стоять посреди улицы не мог. Он шел, куда-то поворачивал, вышел на Солянку, опять шел и вдруг обнаружил себя на Красной площади. Немного удивился: хотел повернуть налево, спуститься к реке, а оказалось — повернул направо.

И остановился возле «Метрополя».

Там, в «Метрополе», был недорогой номер на четвертом этаже…

Давыдов поднял голову, пытаясь найти среди окон те два, как будто мог разглядеть за стеклами и шторами полупрозрачный изящный силуэт.

Другие люди сидят там сейчас, беседуют, переодеваются, принимают ванну, играют в карты. Другая женщина лежит на постели, где он обнимал Элис. И зовет к себе другого мужчину…

Нужно было уходить.

Нужно было возвращаться домой, к Нарсежаку, к делам. Дел было много, это Денис помнил точно. А времени — мало. Майский вечер хоть и долог, но имеет пределы…

Давыдов пошел к Ильинке, чтобы выйти на Маросейку, и дошел, и вышел, и опять шагал, и оказался у «Метрополя». Это уж было какое-то помутнение рассудка…

Давыдов понял, что рассудок все портит, и нужно от него скорее избавиться.

Нарсежак в это время, как ему велел Голицын, дежурил у телефона. Хотя основные аресты уже были произведены, но следствие могло открыть новые имена и подробности, так что он был готов действовать. Звонка все не было. Нарсежак задумчиво листал старую «Ниву» и вдруг обратил внимание, что на дворе темнеет. Он посмотрел на часы и недовольно хмыкнул: где нелегкая носит Давыдова? Но сперва было легкое раздражение, потом же — тревога. Уж слишком приметной личностью был капитан, а ушел он в растрепанных чувствах, не разбирая дороги, и мог напороться как раз на тех людей, чьи имена агент Сенсей ожидал услышать из телефонного наушника.