Тайный дневник Розовой Гвоздики - Лорен Уиллиг

Замминистра сделал шаг назад.

— Бросайте топор, Гастон! — скомандовал Ричард. — В следующий раз я точно не промахнусь!

— Надменный англичанишка! — с ненавистью произнес Деларош, бросаясь к двери.

Селвик, швырнув тяжелый палаш на пол, кинулся следом.

— Стража! — завопил Гастон.

Впрочем, из разверстого рта донеслось лишь сдавленное «Стра…», потому что, запнувшись о брошенный кем-то мушкет, Деларош растянулся на грязных плитах пола. Ричард едва успел затормозить, чтобы не упасть сверху. Решив не упускать такого шанса, Амели схватила первый попавшийся под руку предмет — а им оказалось ведро леди Аппингтон — и опрокинула на Гастона в тот самый момент, когда он раскрыл рот, чтобы закричать снова. Поток грязной воды превратил крик в бессвязное бормотание. Последней на голову замминистра упала мокрая тряпка.

— Быстрее! — скомандовала маркиза и, проворно схватив тряпку, засунула Деларошу в рот, на случай, если тот снова решит позвать на помощь.

Амели связала ему ноги, а Ричард занялся беспокойно молотящими руками. С перевязанными конечностями, выпученными от страха глазами и грязной тряпкой во рту француз напоминал недокормленного молочного поросенка.

— Давайте засунем его в «железную деву»! — предложила мстительная маркиза.

Бам! Голова Делароша упала на подбородок — это Ричард ударил его дулом мушкета. Схватив одной рукой мать, другой Амели, Селвик поволок обеих к двери.

— Уходим, немедленно!

Дамы и не думали возражать.

Небольшая группа, собравшаяся во дворе Отеля де Балькур, словно излучала нетерпение. Им заразились даже запряженные в черный экипаж лошади, нервно потряхивающие шоколадными гривами. Когда в приоткрытые ворота шмыгнули три оборванные фигурки, ночную тишину огласили ликующие крики.

— Все получилось! Ура! Я знала, что будет именно так, я верила! — радовалась Генриетта, бросаясь на шею матери и брату.

— Что же вы так долго? — дрожащим голосом спросил Майлс, хлопая приятеля по спине.

Укрывшись за спиной леди Аппингтон, Амели наблюдала, как ликует семья Ричарда. Ни на секунду не умолкающая Генриетта следовала за братом, словно тень. Джефф только качал головой и бормотал: «Слава Богу! Слава Богу!» Доррингтон скакал возле друга, словно верный охотничий пес, а лорд Аппингтон так торжественно пожал сыну руку, что у всех собравшихся на глаза навернулись слезы. Даже мисс Гвен, отбросив чопорность, заявила, что страшно рада видеть их живыми и здоровыми.

Радовались все, кроме Амели, которой хотелось только опуститься на грязные каменные плиты и закрыть глаза. Сколько всего случилось за одну ночь: тягостное ожидание операции по перехвату золота, столкновение с Ричардом, рейд в министерство полиции и, наконец, бег по ночному Парижу. Боже, они неслись как зайцы, не решаясь оглянуться и опасаясь каждого шороха. Амели чувствовала, что еще немного, и ноги перестанут ее держать.

Что же она не радуется? Ричард в безопасности! Ура! Но это самое «ура» звучит как-то неубедительно… Амели, конечно, спасла Селвика, но ведь по ее вине он подверг себя смертельной опасности. Как он, наверное, ее презирает! По дороге домой Ричард не сказал ни слова, что, впрочем, неудивительно, ибо леди Аппингтон болтала за троих.

О каком доверии теперь может идти речь? Из-за нее, Амели Балькур, закончилась блестящая карьера Пурпурной Горечавки.

По-другому и быть не может, ведь не только Деларош, но и пятнадцать (!) солдат видели, как Ричард собственноручно сорвал с себя маску. К утру новость облетит весь Париж, а к полудню появится на страницах лондонских газет. Во Францию Ричард уже не вернется. Ричарда Селвика спасти удалось, а вот Пурпурная Горечавка погиб. Деларош может гордиться собой!

Мисс Балькур хотелось доползти до своей комнаты, накрыться с головой одеялом и спрятаться.

— Амели! — заверещала Генриетта, хватая подругу за руку. — Ты настоящая героиня! Расскажи про пыточную, пожалуйста…

— Ну, все пыточные одинаковы, — фыркнула мисс Гвен.

Генриетта и ухом не повела.

— Там правда ужасно?

Амели их едва слышала, потому что поймала еще один непонятный, брошенный украдкой взгляд Селвика. По пути к Отелю де Балькур таких взглядов было немало. Взгляды вместо слов, что же они значат?

— Ужасно, — рассеянно кивнула Амели.

Ну зачем он тянет? Закричал бы на нее, и дело с концом. Сказал бы, что ненавидит ее, что она сломала ему жизнь…

— Ух, здорово! При случае расскажешь поподробнее. А сейчас… — Генриетта закружилась в победном танце. — Отгадай, что у нас в карете!

— У нас? — прищурив золотистую бровь, протянул Майлс. — Не помню, чтобы ты участвовала в операции.

Воспользовавшись начавшейся перебранкой, Ричард бочком пробрался поближе к Амели. Вот бы сейчас оказаться подальше от родителей и друзей… Сколько раз по дороге из министерства полиции он пытался заговорить с мисс Балькур, но мать с такой скоростью тащила их по ночному Парижу, что разговаривать было просто невозможно.

Джефф что-то быстро рассказывал, однако Селвик не слушал, засмотревшись на Амели, прятавшуюся за его мамой. Он уже трижды начинал пробираться к ней, но постоянно кто-то мешал. Сначала Майлс, потребовавший подробного отчета о побеге, потом не желавшей ни в чем ему уступать Генриетте понадобилось детальное описание пыточной… И наконец, отец, как обычно ненавязчивый, но удивительно настойчивый, разразился «Сагой о захвате швейцарского золота».

Лорд Аппингтон, семь лет следивший за подвигами сына из библиотеки Аппингтон-Холла, наконец-то принял участие в собственной операции! Ричард вполуха выслушивал подробности строительства баррикады, с помощью которой удалось остановить конвой. Его совершенно не интересовало, как отец успокаивал лошадей, пока Майлс сражался с кучером. А когда дошло до того, что мисс Гвен разоружила одного охранника и тяжело ранила зонтом другого, Ричард перестал даже притворяться, что следит за рассказом, и оборвал отца на полуслове.

Мрачный вид Амели интересовал Селвика гораздо больше. Нужно обязательно сказать, что не считает ее свистушкой и не волочится за ней от нечего делать. Нужно… нужно как-то все исправить. Хорошо жилось в каменном веке: мужчины просто били женщину камнем по голове и волокли к себе в пещеру. Никаких волнений, переживаний, мучений… Никто над тобой не смеется…

Правильно, чем проще, тем лучше. Засунув руки в карманы, Селвик раскачивался с носка на пятку: сейчас подойдет и скажет, что любит ее, и дело с концом…

— Прости меня! — выпалила Амели, не дав Ричарду и рта раскрыть. — Знаю, что все испортила… Могу я хоть что-нибудь исправить?

— Все испортила?

— Карьеру Пурпурной Горечавки, — промямлила девушка, уставившись на свои грязные ноги. — Твою операцию, все на свете…