МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Отсидев, Вышинский как ни в чем не бывало вернулся в университет и продолжил занятия. Его адвокатская практика была недолгой. Зато он работал помощником присяжного поверенного у знаменитого на всю страну юриста Павла Николаевича Малянтовича.

После Февральской революции в полной мере проявился политический темперамент и ораторские таланты Вышинского. Как социал-демократ, он стал комиссаром 1-го участка милиции Якиманского района Москвы. Потом в районе появилась управа, и Вышинского избрали председателем 1-го участка Якиманской управы. Он состоял в городской думе, выступал на митингах. Тем временем Павел Малянтович согласился стать министром юстиции во Временном правительстве и одновременно верховным прокурором России. Он провел на этих постах всего месяц — до Октябрьской революции, но успел отдать приказ, который стоил ему жизни.

В октябре 1917 года председатель Якиманской управы Вышинский, как и все другие руководители местной власти, получил подписанное Малянтовичем распоряжение: «Постановлением Петроградской следственной власти Ульянова-Ленина Владимира Ильича надлежит арестовать в качестве обвиняемого по делу о вооруженном выступлении третьего и пятого июля в Петрограде. Ввиду сего поручаю Вам распорядиться о немедленном исполнении этого постановления в случае появления названного лица в пределах вверенного Вам округа. О последующем донести».

Вышинский распорядился развесить эти объявления у себя в районе, не предполагая, что всю остальную жизнь будет проклинать себя за этот поступок.

Надо сказать, что сам Малянтович не принимал участия в преследовании Ленина. Он всего лишь подписал приказ, ставший результатом рутинной юридической процедуры: Ленин исчез, его искали. Приказ Малянтовича нисколько не повредил ему в глазах Ленина. Владимир Ильич с уважением относился к известному юристу. Феликс Дзержинский, который занимался не только чекистскими делами, но и промышленностью, привлек Малянтовича к работе у себя, в Высшем совете народного хозяйства.

Но в 1937 году настали другие времена. Вспомнили и о Малянтовиче. Его арестовали как бывшего министра Временного правительства. Это само по себе было составом преступления, не говоря уже о знаменитом приказе об аресте Ленина. Арестованный просил помощи у своего прежнего помощника Вышинского. Тот не откликнулся. В 1940 году Малянтовича расстреляли.

После Октябрьской революции политическая карьера Вышинского, казалось, закончилась. Присоединившись в свое время к меньшевикам, Вышинский здорово промахнулся. К власти пришли большевики, а меньшевиков скоро причислили к врагам народа. Андрей Януарьевич забыл о политике, спрятался, переквалифицировался в снабженцы. Благодаря старым знакомствам он получил невысокое, но в период голода жизненно важное назначение — возглавил реквизиторский отдел Московского железнодорожного узла. Там отнимали хлеб у крестьян, которые везли его в город на продажу. А потом стал начальником управления распределения Наркомата продовольствия.

В ноябре 1919 года Вышинский выступал на I Всероссийском совещании распределительных комитетов:

— Ныне в деле распределения не приходится руководствоваться общечеловеческим принципом справедливости… Мы переходим от принципа уравнительного распределения к принципу классового распределения.

И в заключение Вышинский процитировал, как он выразился, «афористично меткое высказывание товарища Зиновьева»:

— Мы даем рабочим селедку и оставляем буржуазии селедочный хвостик.

Сам Андрей Януарьевич не голодал, но дрожал от страха. Вышинский оставался членом партии меньшевиков, большевики его к себе не принимали. Но вмешался сокамерник — и в феврале 1920 года его наконец приняли. Андрей Януарьевич нашел верный тон в отношениях со Сталиным — только на «вы», с почтением и восхищением, без малейшей попытки напомнить о прежних дружеских и равных отношениях. Это Сталину понравилось. Тем, кто безоговорочно понимал и принимал его величие и превосходство, он благоволил.

Осмелев, Вышинский попросил Московский комитет большевиков использовать его по юридической части. Сначала его избрали председателем столичной коллегии защитников (адвокатов), но защищать, спасать от несправедливости — это была не его стезя. И вскоре он становится прокурором уголовно-судебной коллегии Верховного суда России.

На умелого, образованного и хорошо говорящего прокурора обратили внимание. Он занимался и преподаванием, с удовольствием читал лекции. Его назначили деканом экономического факультета Института народного хозяйства. В 1925 году ученый совет избрал Вышинского ректором Московского университета — кто же из профессоров знал, с каким человеком они имеют дело? Через три года его утвердили членом коллегии Наркомата просвещения РСФСР и заведующим Главным управлением профессионального образования.

Имя Вышинского прогремело на всю страну в 1928 году на процессе, начало которому положило «разоблачение» полномочным представителем ОГПУ на Северном Кавказе Ефимом Георгиевичем Евдокимовым «вредительской организации» инженеров. Эти преступники, утверждали чекисты, по директивам из Парижа проводили вредительскую работу в городе Шахты (Ростовская область).

«Шахтинское дело» разбирало Специальное судебное присутствие. Вышинского Сталин утвердил председателем. Обвинителем был назначен прокурор РСФСР Николай Васильевич Крыленко, старый большевик, первый главнокомандующий Красной армией. Андрею Януарьевичу не понравилась незначительная в советской юстиции роль судьи (приговор утверждался заранее). Он сам желал быть обвинителем, разоблачителем, человеком, которого слушают с замиранием сердца, и во время процесса не упускал случая оборвать прокурора Крыленко.

Вышинский легко отрешился от всего, чему его учили в университете и что он наблюдал в адвокатской конторе Павла Малянтовича. Он без колебаний переступил через все принципы права. После «шахтинского дела» он написал книгу, в которой, в частности, утверждалось: «Советский суд — этот ответственнейший орган пролетарской диктатуры — должен исходить и всегда исходит исключительно из соображений государственной и хозяйственной целесообразности».

В 1930 году он вновь возглавил Специальное судебное присутствие по «делу Промпартии». Это был первый процесс, который поразил мир полным признанием обвиняемых. На «шахтинском» процессе обвиняемые еще пытались защищаться и доказывать свою правоту. 11 ноября 1930 года в московских газетах было опубликовано обширное обвинительное заключение по делу контрреволюционной организации Союз инженерных организаций (Промышленная партия). Самым известным из обвиняемых был профессор Леонтий Константинович Рамзин, известный теплотехник, участник ленинского плана ГОЭЛРО — электрификации всей страны.

Читая обвинительное заключение, подписанное прокурором России Николаем Крыленко, советские люди узнавали о том, что чекисты наконец-то обнаружили центр всей вредительской деятельности в стране. Промпартия объединила «все отдельные вредительские организации по различным отраслям промышленности и действовала не только по указаниям международных организаций бывших русских и иностранных капиталистов, но и по прямым указаниям правящих сфер и Генерального штаба Франции по подготовке вооруженного вмешательства и вооруженного свержения Советской власти».