Четвертый путь к сознанию - Георгий Иванович Гурджиев

так: «Астральное тело человека, его потребности и возможности их удовлетворения». Здесь я коснусь только результатов лечения, проведенного или прописанного почтенным человеком, в эффективности которого я убедился на собственном опыте.

Витвицкая больше никогда не испытывала рецидивов болезни, мучившей ее в течение нескольких месяцев. Профессор Скридлов не знал, как выразить свою благодарность человеку, навсегда избавившему его от заболевания почек. А трахома Елова прошла через месяц.

После этой встречи, потрясшей всех нас, мы еще оставались здесь в течение трех дней, необходимых для того, чтобы как следует подготовиться к нашему опасному предприятию. Мы связали большой плот и запасли все необходимое для длительного путешествия. Рано утром импровизированный плот был спущен на воду, и, забравшись на него, мы оттолкнулись от берега. Вначале наше оригинальное судно не всегда само могло двигаться по течению, в некоторых местах его приходилось толкать и даже переносить на руках, но чем глубже становилась река, тем быстрее мы плыли, и вскоре уже неслись с сумасшедшей скоростью.

Нельзя сказать, чтобы мы чувствовали себя в безопасности, особенно там, где плот проходил по узким местам реки, врезаясь в скалистые берега, но со временем, убедившись в достаточной прочности нашего необычного судна, почувствовали себя увереннее и даже начали подшучивать друг над другом. Наше путешествие стало еще более комфортным благодаря остроумному изобретению инженера Самсонова, который предложил привязать два бурдюка на носу плота, а также по два на каждую сторону. Они служили нам в качестве буферов при столкновении с камнями и скалами.

На второй день нам пришлось обменяться выстрелами с бандой, состоявшей из местных жителей, представителей одного из племен, обитавших по берегам реки.

Во время этой перестрелки был тяжело ранен Петр Карпенко, который умер через два года в России, будучи еще совсем молодым человеком.

Упокой, Господи, твою душу, мой верный друг!

Часть IX. ПРОФЕССОР СКРИДЛОВ

С профессором археологии Скридловым, который стал моим другом и единомышленником, я познакомился уже в сознательном возрасте. Он был значительно старше меня и, к моему глубокому горю, бесследно исчез в России в период революционных волнений.

Впервые мы встретились, как я уже упоминал в главе, посвященной князю Юрию Любовецкому, когда профессор нанял меня в качестве гида, знакомясь с окрестностями Каира.

Вскоре после этого я увиделся с ним вновь в Тибете, где мы с Юрием Любовецким закончили нашу первую совместную экспедицию и где профессор Скридлов присоединился к нам, чтобы провести раскопки.

Мы прожили здесь три недели, проводя все свободное от раскопок время в разговорах, затрагивающих самые разнообразные абстрактные темы. И несмотря на значительную разницу в возрасте, вскоре стали близкими друзьями, так что когда князь Любовецкий уехал в Россию, мы решили предпринять долгое совместное путешествие.

Из Тибета направившись к истокам Нила, а затем в Абиссинию, где провели три месяца, мы затем поехали через Сирию к Красному морю и закончили нашу экспедицию у развалин Вавилона. После четырех месяцев, проведенных вместе, профессор Скридлов остался здесь, собираясь продолжить раскопки, а я отправился через Месджеде-Солейман в Исфахан в обществе двух персов – торговцев коврами, с которыми случайно познакомился в маленьком поселке возле Вавилона и вскоре подружился, разделяя их любовь к старинным персидским коврам.

Следующая встреча с профессором Скридловым произошла через два года в Оренбурге, пункте отправления большой экспедиции по Сибири, предпринятой с целью, поставленной тем же самым «Обществом искателей истины», о котором я упоминал несколько раз в предшествующих главах этой книги.

После этого путешествия мы встречались довольно часто, принимая совместное участие в экспедициях различной продолжительности и сложности; бывали случайные кратковременные встречи после долгих расставаний, и тогда мы обменивались мнениями о том, что нам довелось узнать за время, проведенное в разлуке.

Я опишу как можно более подробно одну из наших встреч и последовавшее за ней длительное совместное путешествие, во время которого профессор Скридлов испытал нечто вроде катарсиса, изменившего весь его душевный строй, и с тех пор стал действовать, руководствуясь не только своими логическими умозаключениями, но также повинуясь чувствам и инстинктам. И последние даже начали доминировать в его поведении, так сказать, играть первую скрипку.

Я столкнулся со Скридловым совершенно случайно в России вскоре после того, как покинул Константинополь, где я навещал князя Любовецкого. Я направлялся в Закавказье и как-то сидел в станционном буфете, расправляясь со знаменитой «говяжьей» отбивной котлетой, изготовленной из конины, которую поставляют в железнодорожные буфеты казанские татары. Внезапно чья-то рука дружески опустилась на мое плечо. Я обернулся и увидел своего друга профессора Скридлова.

В ходе беседы выяснилось, что он следовал тем же поездом, что и я, направляясь к своей дочери, которая проходила в Пятигорске курс лечения минеральной водой.

Обрадовавшись этому случайному свиданию, мы решили провести остаток дороги вместе, и профессор Скридлов перебрался из второго класса в третий, в котором я ехал. Мы говорили с ним всю дорогу.

Он рассказал, что после того как осмотрел развалины Вавилона, вернулся в Тибет и продолжил раскопки. За два года, проведенные в путешествиях и археологических исследованиях, он сделал немало научных открытий и узнал массу интересных вещей, но в конце концов начал ужасно тосковать по России и по своим детям и решил, сделав перерыв в своих научных изысканиях, вернуться на некоторое время на родину.

Приехав в Россию, он сперва отправился в Санкт-Петербург, а затем в Ярославль, чтобы повидать свою старшую дочь, а сейчас он ехал к младшей, которая за время его отсутствия подарила ему двоих внуков. Сколько он пробудет в России и что будет делать дальше, он пока не знал.

В свою очередь я рассказал ему, как провел те два года, что мы не виделись. Увлеченный исламом, я, проявив немалую изобретательность, сумел пробраться в Мекку и Медину, недоступные христианам, надеясь там, в самом сердце этой религии, получить ответы на мучившие меня вопросы.

Но все мои усилия были тщетны, я не узнал ничего существенного. Мне стало ясно, что если эта религия и таит в себе какую-то тайну, то искать ее надо не в Мекке или Медине, а в Бухаре, где с самого начала концентрировалось все, что касалось ислама, все знания и священные тексты. Так как я не терял надежду приобщиться к высшей истине, я решил отправиться в Бухару вместе с группой пилигримов, которые после хаджа в Мекку и Медину возвращались домой и с которыми я намеренно установил самые добрые отношения.

Затем я рассказал профессору Скридлову о том, что помешало мне тогда осуществить свой план и проникнуть в Бухару, о том,