Сон - Кэт Мартин

— Спасибо, Чарли! — сказал он и шагнул к двери. Час был поздний, но это его не могло остановить.

— Удачи тебе, сынок!

Джек мрачно кивнул. Теперь для завоевания Дженни ему потребуется целое море удачи. В этом он был уверен, как ни в чем другом.

Дженни съежилась на диване у себя в гостиной. Была почти полночь, но она не могла уснуть. Кошмары страшили ее еще больше, чем прежде. На сей раз они были бы ужасным отражением ее самой.

Она пыталась убедить себя, что возможна ошибка, что есть и другое объяснение, как сказал доктор Бейли. Но в это верилось слабо. Глубоко внутри — может быть, в самой сердцевине мозга — она была убеждена, что это правда.

И все же знать это наверняка было нельзя, а раз так, она продолжала цепляться за надежду, что все это неправда, всего лишь истерика, которая у нее началась после гибели Билла. Час назад она решила съездить на Ямайку. Книги есть книги, а она хотела убедиться своими глазами. Хотела увидеть место, почувствовать его.

Она хотела узнать об Энни Патерсон, а чтобы сделать это, нужно было поехать туда, где жила Энни. Да и найти концы на месте было бы куда легче. Конечно, она могла порыться в старых газетах и исторических монографиях. Но чтобы разыскать и получить эти источники по межбиблиотечному абонементу, потребовались бы недели.

Так или иначе, она поедет на Ямайку. И вернется лишь тогда, когда узнает правду.

Дженни откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Когда удавалось не вспоминать о случившемся у доктора Бейли, она начинала тосковать по Джеку. Она всеми силами пыталась забыть его, выбросить из головы, но не могла. Голос разума твердил, что она должна ненавидеть Джека, который смертельно обидел ее, но другой голос — голос сердца — нашептывал, что виноват не он, а она сама.

Джек оставался тем же человеком, каким был в тот день, когда они познакомились. Именно таким он и хотел казаться. Он не желал быть прикованным к месту. Не хотел привязанности… или ответственности.

Он предупреждал ее.

Пит предупреждал ее.

А она все равно влюбилась.

Дженни зажмурилась изо всех сил, чтобы прогнать воспоминания о нем и избавиться от боли. В ее груди зияла саднящая рана; сердце ныло так, словно его перетирали мельничные жернова. Время не остановилось, но жизнь Дженни кончилась в ту минуту, когда она сошла с корабля.

Перед ее глазами — в который раз! — возник лежащий в каюте Джек с перевязанным плечом, отказывающийся принимать прописанное доктором обезболивающее, пока медь не будет выгружена на причал.

Он не общался с ней, если не считать пары ничего не значащих слов и вежливого, но отчужденного взгляда. Именно этот взгляд сказал ей, что все кончено. Стоило Дженни признаться, что она любит его, как Джек тут же отстранился…

Дрожащей рукой Дженни вытерла слезы. Джек есть Джек. Все, что их объединяло, осталось в прошлом. Джек заявил об этом прямо, без обиняков. И ничем тут не поможешь.

Хотя Дженни не видела Бреннена, она была в курсе всех его дел. Ей не забыть вечер, когда она застала его с Вивиан Сэндберг. Острая боль от обиды никогда не изгладится из ее памяти. Как будто она умерла, как будто жизнь вытекла из ее сердца вместе с кровью, по капле. Она не вынесет такую боль во второй раз. И чем скорее она взглянет правде в лицо, тем легче ей будет.

Дженни уронила голову на валик дивана, желая уснуть и моля Бога, чтобы не видеть снов. И тут ей послышался тихий, но настойчивый стук в дверь.

Плотно запахнув махровый халат, она вышла в прихожую и поглядела в глазок. Джек! Все внутри у нее похолодело.

— Дженни, это Джек. Я хочу поговорить с тобой. Пожалуйста, впусти меня.

Она до боли прикусила дрожащую губу.

— И-извини, Джек. Не могу.

— Я знаю, что у тебя есть много причин ненавидеть меня, но…

— Я не нужна тебе, Джек. Ты сказал это во всеуслышание. Пожалуйста, не мучай меня больше.

— Дженни, выслушай меня.

— Я знаю, чем ты занимаешься. — В горле у нее застыли невыплаканные слезы. — Пьешь. Встречаешься с другими женщинами. Ты ведь этого и хотел, правда? Вот и уходи. Пожалуйста.

— Дженни, ты должна поговорить со мной. Я постараюсь все объяснить.

Глаза Дженни наполнились слезами. Как она ни боролась с ними, они неудержимо текли по щекам.

— Я знаю про рыжую. Дотти Маршалл видела тебя с ней. Ты спал с ней, правда? — Она не имела права задавать такие вопросы… или… или имела право на все. Потому что боролась за свою жизнь.

Прошло много времени, прежде чем Джек заговорил:

— Не буду лгать, Дженни. Во всяком случае, сейчас. Я могу сказать тебе только одно: это больше не повторится. Впусти меня, Дженни. Пожалуйста! Я прошу только выслушать то, что мне нужно сказать.

Дженни прижалась лбом к двери. Она дрожала всем телом. Если позволить Джеку войти, она простит его. Она любит его. Когда Джек Бреннен начинает говорить, силы изменяют ей.

— Не могу, Джек. Между нами все кончено. Мне жаль, что это вообще имело начало.

— Дженни…

— Это не твоя вина, Джек. Ты пытался вразумить меня, и Пит тоже. Пожалуйста… пожалуйста, уходи и оставь меня одну!

— Проклятие, Дженни…

Она выпрямилась и глубоко вздохнула, пытаясь придать себе смелости:

— Если ты будешь продолжать стучать или полезешь на балкон, я позвоню в полицию. Я не шучу, Джек.

Наступила гнетущая тишина.

— Что ж, если ты действительно хочешь этого, я уйду. Но я не отступлюсь до тех пор, пока ты не поговоришь со мной.

— До свидания, Джек. — Прижав к губам руку, чтобы не зарыдать, Дженни повернулась и убежала из прихожей. В гостиной она остановилась. Ноги были как ватные, и словно кто-то невидимый сжимал железной лапой ее бедное сердце. Скитер терся о ее ноги. Дженни наклонилась, трясущейся рукой подхватила его и зарылась лицом в пушистую серую шерстку.

Она должна быть сильной. Что бы ни было, она не может позволить Джеку Бреннену вернуться в ее жизнь. Это слишком больно.

Поднявшись по лестнице, Дженни вошла в ванную и отыскала в аптечке снотворное, выписанное доктором Хэлперн больше года назад. Она приняла двойную дозу, добралась до спальни и упала на покрывало. Лекарство подействовало почти мгновенно и погрузило ее в глубокий, тяжелый сон.

Утром раздался звонок в дверь, и она проснулась, на мгновение испугавшись, что вернулся Джек. Однако это оказался посыльный из цветочного магазина с красивой коробкой в золотой фольге. Сквозь целлофановое окошко была видна охапка белых орхидей с темно-пурпурной переливающейся серединкой. Конечно, это от Говарда. Он знает, что белые орхидеи — ее любимые цветы. Дрожащей рукой Дженни достала карточку.