Работа с риском (сборник) - Андрей Кивинов

Но что-то не спится. В чем заминка?

В чем, в чем… В Вере Павловне… В Верочке… Зацепило слегонца по касательной… Интересно, она питерская или из столицы? Бригада вроде питерская, хотя не уверен. Можно уточнить…

Можно-то можно, а нужно? Мало ли симпатичных мордашек попадает в зону поражения? Через час забудешь…

Или не забудешь. Так устроено. Чьи-то забываешь, а чьи-то не забудешь, как ни старайся… Ах как она поправляла волосы, ах как взглянула сверху, пока он стоял на коленях. Так бы и стоял дальше, лишь бы смотрела… А если б еще…

Мечтать Коляныч мог. И не только мечтать, но и воплощать мечты в жизнь. В личную жизнь. Ибо сейчас находился в свободном поиске. С тех пор как получил на руки свидетельство о разводе.

Свидетельства о разводах, как известно, не приходят по почте и не выигрываются в лотерею. Их выдают в суде (если разводящиеся успели обременить себя чадами), куда граждане приходят сознательно и, как правило, добровольно.

Коля с Татьяной подпадали под правило. Пришли добровольно, когда посчитали, что совместное проживание больше не приносит положительных эмоций, а наоборот – отбирает последние. Продержаться в законном браке смогли пять лет. К психотерапевтам не ходили. А что бы им сказали терапевты? Расхожую фразу, что любовь убил быт? Они это и так знали. («Сколько раз можно повторять – применяй „Cаlgon“ при каждой стирке! Накипь!» – «От накипи слышу!») Быт убивал безжалостно и беспощадно, наслаждаясь их мучениями. Словно палач, который потихоньку отрезает от жертвы кусочки плоти, вместо того чтобы прикончить беднягу сразу.

Началось с финансовых разногласий. После печальных событий в стеклопакетной фирме Коляныч лишился стабильного заработка и, соответственно, куска хлеба. А кормить надо было не только супругу, но и подрастающее поколение. И это при нынешних-то сорвавшихся с цепи ценах!

Оправившись от ран, он пытался найти себя в других отраслях промышленности и сфере бытовых услуг, начиная от частного извоза и заканчивая страхованием автотранспорта. Но доходы серьезно уступали расходам, да и морального удовлетворения свободный труд не приносил. Тяжелые физические нагрузки были категорически противопоказаны – избиение в подъезде не прошло даром, и ветер регулярно холодил былые раны, в том числе и шрам на виске.

Год назад Коляныч по совету дальнего родственника подался в сетевой маркетинг – торговать дорогущими буржуйскими пылесосами. Разъезжал по квартирам зажиточной публики и демонстрировал чудо уборочной техники стоимостью всего-навсего в три тысячи безусловных долларов. Очень пригодилось сценическое образование – чтобы впарить подобную игрушку, одного желания было мало. Заработок напрямую зависел от актерского мастерства. Но даже при изумительной и завораживающей игре добытых средств катастрофически не хватало. Про собственную квартиру пришлось забыть. А что такое жизнь с тещей, даже доброй? Это праздник, который всегда с тобой. Лишний раз носок у дивана бросишь – все, Третья мировая война. А уж если тарелку после обеда не вымоешь или лампочку в прихожей не погасишь – полный разрыв дипломатических отношений и экономическая блокада. Ладно бы моральный вред зятек компенсировал материальным – так ведь нет! На куртку и ботинки сыну заработать не может. Что же ты за мужик?

Татьяна почему-то встала на сторону тещи, хотя перед свадьбой клялась быть верной мужу и на коне, и в рубище, то есть вне зависимости от его материального положения. Сама она после университета пристроилась по знакомству в банк – младшим референтом. И могла воочию наблюдать жизнь состоявшихся людей, не торгующих пылесосами. И делать неутешительные для своего суженого выводы. А что такое банк? Большой сплоченный коллектив. Корпоративные вечеринки, служебные романы, совместный труд, который сближает. Духовно и физически. К тому же стабильный и относительно высокий доход.

Правда, зарплата супруги поступала не в семейный бюджет, а шла в основном на личные нужды. «Твои деньги – это наши деньги, – любила повторять как бы ненароком Татьяна, укладываясь в постель, – а мои деньги – это мои деньги». После этих шекспировских слов Коляныч ворочался до четырех утра. Все правильно, мужчина – добытчик. Не можешь добывать – уступи тем, кто может. Не мучай себя и др.

Начались неразрешимые противоречия. Антагонизм. Потом безразличие. (До мордобоя не доходило – интеллигенция.) Татьяна уже не интересовалась, задержался ли супруг по работе или по «левым» причинам. Да и он не ревновал, когда поздним вечером ее подвозил на иномарке какой-нибудь сослуживец, провожая до подъезда. Былая влюбленность, от которой он в свое время чуть не потерял рассудок, незаметно растворилась в унылых буднях и сошла на нет. Никакого больше Маяковского, никаких подвигов во имя любви. Разве что мусор вынести… Правда, для Максима супруги поддерживали имидж добропорядочной четы.

Полгода назад, после претензии тещи по поводу криво оторванной от рулона туалетной бумаги (не по перфорации!) Коляныч собрал пожитки и вернулся в родительское гнездо. Мать, естественно, переживала, звонила Татьяне, пыталась примирить. Батя, знавший, что такое теща, сына не осуждал, но и не поддерживал как человек строгих понятий. «Женился, ребенка завел – неси крест!»

Но Коля нести крест не желал. Известно ведь, куда его несут – на Голгофу. Короче, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Он предложил Татьяне разойтись мирно, без судебной тяжбы и дележа совместно нажитого барахла. Жена не возражала. Он попросил оставить себе машину – не в метро же пылесосы возить. По поводу сына тоже разобрались без привлечения адвокатов. Максим остается с Татьяной, Коля может общаться с ним в любое время и по возможности поддерживать материально.

В общем, довольно типичная, ничем не примечательная ситуация. Любили – разлюбили. Бывает… По безжалостной статистике – с восемью из десяти.

И остался Коляныч со старым «Ниссаном», пылесосами, разочарованием и пластиной в черепной коробке. По утрам садился за баранку и мчался по адресам демонстрировать товар. По условиям контракта с фирмой он должен был провести в месяц шестьдесят демонстраций, то есть по две в день. Каждая занимала по три-четыре часа. Плюс дорога. За это полагалась небольшая базовая зарплата и процент за каждый проданный пылесос. Клиентов обязан искать тоже сам. То есть работенка на износ. Да еще с обязательной улыбкой на устах. Улыбался, заученно расхваливал американский суперагрегат, звонил при хозяевах в детские дома, чтобы якобы оказать спонсорскую помощь (вот, мол, какая у нас расчудесная процветающая организация), чистил ковры и мягкую мебель, стращал клещами-сапрофитами, живущими в матрасах и вызывающими зуд и аллергию, обещал грандиозные скидки и подарки от фирмы – короче, профессионально промывал не только паласы, но и мозги. Руководство поощряло импровизацию, но обязательную программу – с сапрофитами и детскими домами – выполнять заставляло.

Дела шли с переменным успехом. Лучше всего – накануне праздников, когда мужья хотели сделать любимым женам необычный подарок. Хуже всего – в летний сезон, когда семейные бюджеты трещали от поездок на курорты, и вся торговля намертво вставала. Приходилось влезать в долги. Здорово выручал театральный друг Антон, удачно засветившийся в детективном сериале и теперь не испытывающий финансовых проблем. Недавно он получил приглашение на съемки в блокбастере, правда, в роли второго плана, но это же – большой экран, совсем другой уровень. «Третьего справа» уже не играл, хотя из театра не ушел.