Траектория чуда - Аркадий Гендер

— Дядя Лорик купил мне жвачку и давал поиграть со своим пистолетом, помолчав, ответила Юлька. — Но все равно он был плохой, и когда мама отвернулась, я залепила ему пистолет жвачкой. Прости, папа, я больше не буду.

"Ангел ты мой, спаситель! — подумал я, закатываясь в беззвучном смехе. — Да залепи ты все своей жвачкой!" Но скоро я перестал смеяться. Я вдруг осознал, что только что стал свидетелем обыкновенного чуда. Дочь, залепив жвачкой ствол пистолета, спасла меня от неминуемой гибели. Ну, разве это не чудо? "Надо завтра же пойти в церковь", — решил я. А пока же, как раз проезжая ввиду крестов какой-то маленькой церквушки, я неожиданно для себя самого куце, неумело, но очень искренне перекрестился, чего никогда раньше не делал. Гоха скосил на меня глаза, но ничего не сказал. Еще я попытался сообразно моменту и настроению припомнить какую-нибудь молитву, но вместо этого в голове сами собой всплыли вдруг строчки одного давно забытого мною стихотворения, которое я прочитал когда-то очень-очень давно, в детстве, и ни названия, ни автора которого, разумеется, не помнил:

Я узнал, что есть мир за туманами,

Где никто не поганит заветное,

Где никто не корявит обманами

Свои белые души бессмертные.

И сияют все в помыслах праведных

В мире том, что в другом измерении,

Потому-то с времен незапамятных

Жизнь здесь в ином направлении.

Потому эта вся территория

И укрыта туманом блистательным,

Здесь грядущее — словно история,

День вчерашний же скрыт за печатями.

Каждый знает, и это проверено,

Что ему предсказанное сбудется,

Что добро ему завтра отмеряно,

А вчерашнее зло позабудется.

Лишь добра ожидание — сладостно,

А от зла наши спины сгибаются…

Потому-то все люди здесь радостны,

И при встрече они улыбаются.

Мне хотелось бы — чувствую кожею,

На меня чтоб их солнце взглянуло бы,

С удовольствием с ними я пожил бы,

И навряд ли назад потянуло бы.

Ну какими земными заботами

Отменить мне такое решение?

Музыканты сидят перед нотами

И играют любви возвышение…

Ах, словами и фразами смертными

Описать ли такую историю?

Чародеи сидят за мольбертами

И рисуют чудес траекторию…

О том, как и при каких обстоятельствах нашли тела Люси, Шуляева и Лорика, мы узнали только через два месяца, когда в патологически информированной обо всем "Московском Комсомольце" прочитали статью с леденящим кровь названием "Бойня в бомбоубежище, или Смерть в холодильнике", написанную одним известным криминальным репортером. То есть статья-то вышла гораздо раньше, чем мы ее прочитали, потому что около двух месяцев нас в Москве и вообще в России не было. После вышеописанных событий, — не сразу, а как только выписали тетку Эльмиру немного оклемалась Галина, и зажил мой рассеченный лоб, мы втроем махнуи в круиз по Карибским островам, в котором мы все более или менее поправили здоровье и нервы. Круиз, разумеется, включал в себя посещение экзотической страны под названием Британские Виргинские острова. Кстати, так себе острова, скажу я вам, — те же Ямайка или, к примеру, Барбадос гораздо интереснее. В общем, мы прекрасно отдохнули и к моменту возвращения в заснеженную Москву страшные раны наших воспоминания о тех днях начали потихоньку затягиваться.

Но первое, что я слышал, сразу по возвращении позвонив тетке Эльмире, было: "Оказывается, наш Вадим Львович был настоящим мафиози!" Произнесено это было заговорщицким шепотом, после чего последовало непререкаемое требование немедленно прибыть к ней. Сразу с порога, почему-то прижав палец к губам и страшно выпучив глаза, тетушка всучила мне газетенку трехнедельной давности, истертую на сгибах чуть не до дыр. Я развернул ее, и от увиденного сердце у меня заныло. Статья была на целую полосу, и большую ее часть занимала фотография того самого подвала, тускло освещенного одинокой лампочкой. Хотя черно-белая газетная полиграфия и в малой степени не давала представления о побоище, которое там произошло, воспоминания того вечера мгновенно вспыхнули в моем мозгу яркими цветами с преобладанием кроваво-красного. Наверное, я даже побледнел, потому что тетушка, глядя на меня, забеспокоилась, запричитала и поспешила усадить меня на диван. К счастью, она была далека от того, чтобы заподозрить истинную причину моего волнения, списав это на последствия "легкого сотрясения мозга после небольшой аварии на Швейцарских серпантинах", как я объяснил ей происхождение шрама у меня на лбу. Сердобольная тетка поспешила на кухню варить мне кофе, а в ее отсутствие я быстро пробежал статью. В ней мастер скандальных журналистских расследований раскрывал многолетнюю криминальную деятельность преступного сообщества, которое он так и назвал: "Банда адвокатов". Из статьи следовало, что несколько лет назад Шуляев, которому доходов преуспевающего московского стряпчего перестало хватать на жизнь, организовал натуральнейшую банду, в которую кроме него вошел его начальник безопасности Степанов и жена последнего Людмила Зайцева. На членах банды клейма было негде ставить. Кроме того, что они превратили "Московский Законник" в чисто «бандитскую» адвокатскую контору, занимавшуюся «отмазкой» преступных авторитетов и наемных убийц от уголовной ответственности, не брезговали они и похищениями людей, которых держали в том самом подвале, где состоялась финальная разборка между двумя подельниками, ранее заморозившими третьего в холодильнике.

В общем, вся статья походила на правду не больше, чем бред тяжелобольного — на реальность, и только в самом конце были приведены реальные, похоже, факты. По заключению патологоанатома, несмотря на огнестрельную рану в голову, непосредственной причиной смерти Степанова стало переохлаждение, то есть в холодильник его засунули еще живым. Я представил Лорика, еще в сознании замерзающего в ледяной темноте, и меня передернуло. Потом я представил Люсю, запихивавшую в ледяную могилу еще живого отца своего ребенка, и меня затошнило. Я закрыл газету, благо с кухни спешила тетка Эльмира, неся большую чашку ароматно дымящегося кофе. Совсем избежать обсуждения статейки не удалось, однако вскоре разговор сам собой перешел на другие темы. Среди всех прочих обсудили мы и тетушкино состояние здоровья, которое, слава Богу, было вроде как ничего. После инфаркта тяжело еще ей было только самой ходить в магазин, что раньше для нее делала ее молодая подруга, так некстати неожиданно куда-то исчезнувшая пару месяцев назад. Сердце у меня снова екнуло, и я невольно скосил глаза на газету, лежащую на столе статьей вверх. Но, конечно же, узнать в обезображенном трупе на снимке свою подругу, так любезно и совершенно бескорыстно почти год помогавшей ей, тетушка никак не могла, и я облегченно вздохнул. Я посидел в гостях у тетки еще немного, и откланялся, надеясь, что теперь эта тема исчерпана.

Но Роман, позвонив, тоже первым делом спросил, читал ли я статью? Я вздохнул и ответил утвердительно. "Представляешь, в каком шоке Жанна?" воскликнул Роман. Я услышал в этой невинной с виду фразе столько скрытого смысла, что, промычав в ответ что-то вроде: "Да, уж…", перевел разговор на работу. Работал Роман по моей наводке теперь с Гохой, и Феоктистыч был сотрудничеством вполне доволен. Хотя, по его словам, Роман сам теперь казался другим человеком: неудачи ли затяжного "одиночного плавания в море бизнеса" опустили его на грешную землю, падение ли с крыши, но он от его наглой заносчивости и стремления везде видеть только свою собственную выгоду не осталось и следа. Он честно и упорно «пахал», а специалистом в нашем деле он был отменным. Может быть, Роман и правда стал другим человеком? Не знаю, осталось посмотреть… "Так что приглашаем тебя с Галиной и Юлей к нам домой", — огорошил меня в конце разговора Роман. Я был в замешательстве. Последний раз мы были подобным образом званы к ним в гости много лет назад, и несмотря на теперешнее «потепление» моих личных отношений с Романом, начинать снова, как когда-то, "дружить семьями" я не собирался. Уж слишком двусмысленным было бы при подобной встрече мое положение между женой и пусть бывшей, но любовницей, да и Галина нежных чувств к Жанне отнюдь не питала. В разговоре повисла пауза и, чувствуя мой немой вопрос, Роман продолжил: "Во-первых, у нас что-то вроде новоселья, но, главное, ведь нас теперь трое". Я опешил. Не может же быть, что те два с небольшим месяца назад, что я последний раз видел Жанну, она была как минимум на пятом месяце беременности? Невозможно! Уж я бы знал. "Мы удочерили Аллочку, Люсину дочку, — пояснил Роман. — Ведь она осталась круглой сиротой". Я был настолько ошарашен, что больше не раздумывая, принял приглашение. Думая, что уговорить жену составить мне компанию будет нелегко, я начал разговор с ней издалека, но к моему удивлению, Галина не только не стала возражать, но и явно обрадовалась приглашению. Известие же об удочерении она вообще прокомментировала так: "Все-таки Жанка, если разобраться, неплохая баба, просто Люся имела не нее странное влияние". Помолчала, и добавила: "И очень нечастная. Я-то знаю". Я тоже знал, но разумеется, ничего не сказал.