Бикини - Януш Леон Вишневский

Около полудня она выходила из редакции и с фотоаппаратом в руках бродила по Нью-Йорку. Она прошла весь Манхэттен вдоль и поперек. И не только Манхэттен. Каждый раз она забиралась все дальше — в Куинс, на Кони-Айленд и даже в Джерси-сити на другом берегу Гудзона. Она все лучше узнавала город, и теперь нередко случалось, что, когда они ехали «делать материал», именно она показывала Стэнли дорогу.

Ближе к вечеру Анна возвращалась в офис и садилась изучать теорию журналистики и фотодела. Стэнли привез ей целую кипу книг на эту тему. Еще столько же он раздобыл у сотрудников редакции. А если Анне требовалось что-то, чего она не могла в них отыскать, она шла в библиотеку в Брайант-парке и сидела там в читальном зале. По вечерам она открывала бутылку вина и просматривала прессу за всю прошедшую неделю.

Война заканчивалась. Во всяком случае, война в Европе. Анна с удивлением заметила, что для американцев — как тех, кого она видела на улицах, так и для ее коллег, — война в Азии казалась более важной. Стэнли объяснял ей это «комплексом Пёрл-Харбора». То, что там произошло, было для американцев шоком и унижением. Удар, нанесенный непосредственно по территории Соединенных Штатов?! Это было пощечиной национальной гордости. Пусть будет война, пусть будут бомбы, но не здесь, не у нас! Избави бог! В декабре 1941-го японцы жестоко нарушили это правило. Теперь они должны понести заслуженное наказание. Так считают и президент, и уборщица президента. Поэтому война в Азии и на Тихом океане для американцев — нечто более личное, чем война в Европе. Этим и объясняется их повышенный к ней интерес.

Анна читала о сжимавшемся вокруг Германии кольце. Захватывая город за городом, с востока наступали русские, с запада и юга — союзники. В четверг 29 марта американцы оказались в Мангейме, Висбадене и Франкфурте. В субботу 4 апреля французы заняли Карлсруэ, во вторник 10 апреля американцы вошли в Эссен и Ганновер, а неделю спустя — в Дюссельдорф. В понедельник 30 апреля первые американские танки появились в Мюнхене, а 3 мая британцы вошли в полностью разрушенный Гамбург. В «Таймс» и других нью-йоркских газетах почти не было материалов о Восточном фронте. Анна искала информацию о Дрездене и ничего не находила. Американская пресса то ли намеренно, то ли из-за недостатка информации игнорировала военные события на востоке Германии. Анне казалось, что намеренно, поскольку информация была — если не у американской, то у сотрудничавшей с ней британской прессы, тесно связанной с разведкой. Именно оттуда пришло сообщение, что Германия «находится на грани голодной смерти», со ссылкой на курьезный документ, перехваченный британской разведкой в Берлине. В четверг 5 апреля Министерство здравоохранения рейха рекомендовало своим территориальным подразделениям пропагандировать альтернативные продукты питания, такие, как клевер, люцерна, лягушки и улитки, а в муку, из которой выпекается хлеб, рекомендовать добавлять камыш и древесную кору, недостаток же витаминов восполнять, употребляя в пищу молодые побеги сосен и елей. По данным разведки, вечером в пятницу 20 апреля, в день своего пятидесятишестилетия, Гитлер принял в разрушенном саду имперской канцелярии делегацию гитлерюгенда и СС и во время его речи слышны были отзвуки боевых действий, развернувшихся в тридцати километрах от Берлина.

Русские, как ни крути, были союзниками, и без Сталина эта война длилась бы бесконечно, но они, как однажды образно заметил Стэнли, напоминали «ненавистную тещу, которую трудно убрать со свадебных фотографий». Одну такую опубликовали в «Таймс». На первой полосе, 26 апреля. Днем ранее советские и американские дивизии встретились в Торгау на берегах Эльбы. Улыбающийся щербатый русский солдат идеально подходил на роль тещи.

Кроме сухих сообщений с фронта время от времени появлялись репортажи из освобождаемой союзниками Германии. Анна никогда не забудет один из них. Он ее потряс, и потом она всю ночь не могла сомкнуть глаз.

11 апреля 1945 года американский радиожурналист вместе с Третьей американской армией добрался до Бухенвальда. Отступавшие немцы не успели сжечь в крематории более тридцати пяти тысяч трупов. Пэттон, который лично посетил лагерь, был поражен зверствами нацистов и распорядился доставить на грузовиках немецкое население из близлежащего Веймара, чтобы люди могли своими глазами увидеть, что творилось у них под носом в этом самом Бухенвальде.

Репортер британской Би-би-си в воскресенье 15 апреля был свидетелем освобождения Второй британской армией концлагеря в Берген-Бельзене. Около десяти тысяч незахороненных человеческих останков лежало на плацу лагеря. А в течение нескольких дней после освобождения от истощения и тифа умерло еще пятьсот бывших узников.

Американскую армию, которая 28 апреля освободила Дахау, сопровождала шведская журналистка, которая тоже увидела все собственными глазами. На железнодорожном терминале стояла бесконечная череда вагонов, забитых трупами, которые не успели сжечь. Узники лагеря были так слабы, что, несмотря на яростное желание расправиться со всеми охранниками, у них не хватило сил это сделать и они попросили, чтобы их повесили или расстреляли американские солдаты.

Последний репортаж появился накануне в вечернем выпуске «Таймс». Швейцарский доброволец Красного Креста Луис Хэфлигер самым подробным образом описал свои впечатления о концентрационном лагере Маутхаузен в пятнадцати километрах на восток от Линца, куда он попал после освобождения лагеря Третьей армией Соединенных Штатов. Кроме описания крематориев и газовых камер, в газете была опубликована информация о зверских медицинских экспериментах, которые проводил на узниках австрийский врач, некий Ариберт Хейм. Из найденной там «регистрационной книги» с собственноручными записями Хейма следовало, что «в исследовательских целях» он и лагерный аптекарь Эрих Васицки впрыскивали прямо в сердце еврейским узникам разнообразные яды, в том числе фенол и бензин. Из показаний узников лагеря следовало, что Хейм «в тренировочных целях», от скуки или из чисто садистских побуждений, во время операций удалял у «пациентов» органы, а потом смотрел, как долго можно прожить, например, без селезенки или поджелудочной железы...

Когда читала эти репортажи, она не могла не думать о том, что должны чувствовать читавшие их американцы. Что думают Лайза, Мэтью, Натан, что приходит в голову Астрид и Лилиан Гроссман, еврейской девушке, которая недавно поселилась рядом с ней в доме Астрид? Ассоциируются ли у них каким-то образом немцы, о которых в них говорится, с ней, Анной? Не думают ли они, что самим фактом своего существования она, немка, недавно приехавшая оттуда, каким-то образом связана со всем этим ужасом, что она-то и допустила его — одним своим молчанием? Распространяется ли вина за эти преступления, с их точки зрения, на всех немцев — или только на неких абстрактных, которых не встречаются тебе в коридоре, на улице, в ресторане или парке? Должна ли она за все это извиняться? Не только сейчас, но в течение всей оставшейся жизни? Будет ли это ее личным пятном позора? Вот о чем она думала, когда не могла заснуть в ту ночь.

Стэнли появился в это воскресенье около полудня. В новом костюме и голубой рубашке он выглядел исключительно нарядно. Она вперные видела его в галстуке, а его глаза казались какими-то особенно голубыми. Через четверть часа в редакции появился Артур. Он тут же прошел в «машинное отделение». Так называлось помещение, в котором без устали щелкали тридцать телексов, а в последнее время появились еще и факсимильные аппараты. С помощью этих таинственных приспособлений можно было отправлять и получать телеграммы, написанные от руки. Артур оказался, как выразился Стэнли, «куда более дальновидным, чем весь Голливуд». Как только факсимильные аппараты появились на рынке, он тут же закупил для редакции несколько штук.