Земля наша велика и обильна... - Юрий Никитин

Да, я смутно надеялся на успех, но так же надеемся набессмертие или жизнь длиной в сто лет, хотя трезвым умом и взглядом видимнесколько иную реальность, но никто из нас не ожидал такого обвала, это что-топросто невероятное, даже постыдное. Слишком поспешно Россия купилась на обещаниеприсоединить ее к заокеанской империи, чтобы снова прибыли варяги и решили всенаши проблемы. Нет, в таком едином порыве чудится что-то истерическое, какбудто все уже дошли до последней грани, до ручки.

В моем кабинете сидели на стульях, на подоконниках, аБелович и Бронштейн даже на столе, все не отрывали взглядов от экранов. Власовпроговорил торопливо:

– Господи, не дай, чтобы это оказалось сном!.. А если сон,не дай проснуться. Ребята, это только в Сибири и на Дальнем Востоке так, они жпонимают, что именно их захватят китайцы и японцы. А вот в Центральномрегионе нас попрут, как тараканов…

Но в голосе звучало старательно задавливаемое ликование:победили, победили, никогда еще наша партия, которую старались не замечать даже«свои», чтобы о них чего-то не подумали, никогда еще не поднималась до такихнемыслимых высот! Это ж сколько депутатских мест у нас появится благодарятолько Восточной Сибири и Дальнему Востоку!

Отворилась дверь, заглянула голова в оранжевой кепочке.

– Кто заказывал пиццу?

– Я заказывал, – крикнул Белович. – Тащисюда!

Лукошин прорычал:

– Ты это чего, самозванец? Это я заказывал!

– Я думал, ты спишь, – ответил Беловичнезависимо. – Борис Борисович, а не заказать ли ужин из ресторана прямо вофис? Нам есть что отпраздновать!

– Уже есть, – поддержал его Власов. – БорисБорисович?

– Заказывайте, – ответил я. – Только без пьянства.Сейчас все телекамеры повернуты в вашу сторону. По пьяным мордам будут судитьобо всех русских националистах.

Еще через пару часов пришли первые сведения из ЗападнойСибири. Тоже предварительные, судить по ним рано, так отвечали нетерпеливымгазетчикам на участках, но сенсация продолжается: депутаты от партииРНИ победили больше чем в половине округов. Юлия появилась тихая исобранная, как всегда, я по мужской невнимательности не разглядел, что онаустала, даже измучилась, пока Власов не сказал отечески:

– Юля, вам надо отдохнуть хоть полчасика, а то вы все наногах, на ногах!.. Давайте я отведу вас в свой кабинет, там прикорнете на моемдиване.

Она слабо улыбнулась.

– Спасибо, Николай Николаевич! Но вряд ли засну, во мне вседребезжит, как будто жестянки раскатились по каменному полу. И сердцестучит.

– Не увлекайтесь этим эль-карнитином, – предостерегон. – Все эти новомодные штучки выходят боком.

– У меня ацетил-эль-карнитин, – сообщила она.

– Все одно дрянь. К тому же – опасная.

– Это только сегодня, – заверила она.

Он кивнул, но взгляд говорил, что наши спокойные деньки,судя по всему, кончились. И если раньше лишнюю чашечку черного кофе простотак, для удовольствия, то теперь придется поневоле, чтобы сохранить боевуюформу круглые сутки, затем и следующую, и следующую. А если кофе нехватит, то придется и заморскую химию жрать, только бы не сойти с дистанции.

Лукошин подошел с огромным бутербродом в руке. Онединственный, кто среди нас не употребляет стимулирующих напитков, хотя фирма«Iron man» поставила нам на халяву, а бодрость старается поддержать колбаской,ветчиной, карбонадами и огромными биг-маками.

– Ну, Борис Борисович, – сказал он, – я васпоздравляю… Нет, бутерброд не отдам, вы должны быть сыты одними этими победами.

Я покачал головой.

– Разве? У меня аппетит только разгорается.

Он задержал бутерброд у рта, в глазах появилось расчетливоевыражение. Я улыбнулся загадочно, появился и подошел Андыбин, мы с нимзаговорили о создании своей фракции в Думе. Теперь уже понятно, что сумеем,сможем. Лукошин постоял с бутербродом, так и не решившись откусить, наконецотошел в сторонку, а там у него ловко выхватил Лысенко и тут же откусил почтиполовину, прежде чем ошалевший от такого нахальства Лукошин опомнился и ринулсяотнимать сокровище.

С утра здание начали сотрясать звонки, проводараскалились и прогнулись от обилия емэйлов, на видеосвязь вышли одновременно инаши победители в регионах, и всякого рода деятели, которые стараются первымизастолбить дружбу с неожиданно набравшей силу партией. Позвонил Уваров, лидерпартии промышленников, поздравил с победой.

По всему зданию шлялись взбудораженные с красными отбессонницы глазами сотрудники, ошалевшие и все еще не верящие, что вот мы,русские националисты, вдруг вошли в силу, нас слушают, нас выбирают! И негде-нибудь на Украине или в Турции, а в России, где признают власть и силутолько на том, где клеймо иностранное.

Белович не спит уже третьи сутки, держится на жиросжигающихдобавках и кофеине, ввалился кабинет, едва не цепляясь за косяк.

– Борис Борисович? – завопил он испуганно. –А что теперь?

– Падай на диван, – велел я. – Борьба тольконачинается. Мне нужны выспанные чемпионы!

Голос мой звучал уверенно, во всяком случае для Беловича, унего сейчас в ушах звон и грохот камнепада. У меня у самого похожее, ноя – вождь, мне надлежит быть железным. Белович послушно побрел к дивану,повалился как подрубленный. И заснул раньше, чем голова коснулась валика.

Я тоже заночевал в кабинете, а уже утром ко мневорвался бледный, взъерошенный Бронштейн. Я ощутил недоброе, поднялся с дивана.

– Что стряслось?

Он плотно закрыл дверь, подбежал к столу и вытащил из папкилисток.

– Вот!.. Это уже что-то новое.

Меня обдало холодным ветром, в ушах зазвучали колокола.В мозгу вспыхнуло: «Ну вот и все…» На листке золотыми буквами шапкаГенеральной прокуратуры, а ниже короткий скупой текст вызова.

– За что? – спросил я.

– Ответят только там, – сказал Бронштейнторопливо. – Это же Россия, мать ее так!.. Но у меня там кой-какие концы,отыскался кореш, словом, удалось узнать, что у вас в Швейцарии оказались двасчета, на которых крупные суммы. Даже есть след, что эти деньги ворованные. Нето чеченских банд, не то сбежавших олигархов, а может, и вовсе общакдолгопрудненской группировки. Нет, вам пока еще ничего не инкриминируют,приглашают для выяснения… так это называется.

Я в бессилии опустился обратно в кресло. Тело обмякло,будто вынули все кости. Вот и начинается та грязь, что привычна для большойполитики. Бронштейн сказал торопливо:

– Борис Борисович, надо было спешить, потому я по дороге квам, уж извините, позвонил Уварову. Он пообещал прислать лучших адвокатов.