Зеленая угроза - Роберт Ладлэм

Смит пересказал ему услышанное от Клейна, объяснив, что получил информацию от «старого друга», имеющего хорошие контакты в ЦРУ. Когда он закончил, Питер, донельзя изумленный, некоторое время молчал.

– До чего же забавен наш добрый старый мир, не так ли, Джон? – наконец нарушил молчание англичанин. – И чертовски тесен.

– Сам удивляюсь, – с улыбкой согласился Смит. Впрочем, его улыбка тут же исчезла, потому что он подумал о тех ужасах, которые почти наверняка будут ждать этот добрый старый тесный мир, если они с англичанином вытащат очередную пустышку. Несомненно, те негодяи, которые разработали нанофаги, продолжали где-то трудиться над созданием еще более смертоносной разновидности своего нового оружия. Если их не удастся найти и остановить, то очень скоро ни в чем не повинные люди снова начнут умирать во множестве, съедаемые заживо новыми волнами машин-убийц, слишком маленьких для того, чтобы их можно было разглядеть.

Осенний ветерок ласково трепал листья каштанов, цепочка которых окаймляла заботливо ухоженные тротуары Вогезской площади. Время от времени он немного усиливался, и тогда порывы срывали водяную пыль со струек негромко журчавших фонтанов. Мельчайшие капельки воды уносились в сторону, оседая на тротуаре и пышной зеленой траве газонов, на которой блестели, словно утренняя роса.

Ветерок проказливо резвился и танцевал среди серых и бледно-розовых каменных фасадов, крытых галерей и аркад, окаймлявших площадь. В северо-западном углу он пытался сдернуть придавленные тяжелыми бокалами с водой скатерти с прекрасно отполированных столов «Брассьери ма Бургонь».

Джон Смит сидел один за столиком, стоявшим возле края галереи. Он расслабленно откинулся на спинку удобного ресторанного стула, обтянутого красной искусственной кожей, и смотрел, стараясь не выдавать своего напряженного внимания, на людей, которые прогуливались по тротуарам или сидели на скамейках и крошили хлеб воркующим голубям.

– Un cafe noir, m’sieur[30], – произнес у него над ухом мрачный голос.

Смит вскинул голову.

Один из официантов, серьезный, неулыбчивый пожилой человек при галстуке-бабочке и черном переднике, являвшемся фирменной униформой заведения «Ма Бургонь», поставил на стол перед ним чашечку черного кофе.

– Merci. – Смит вежливо кивнул и положил на стол несколько евро.

Недовольно ворча сквозь зубы, официант взял деньги, отвернулся и засеменил к другому столику, за которым сидели двое местных бизнесменов, устроивших себе нечто вроде очень раннего ленча. Смит отчетливо обонял аромат, распространявшийся вокруг тарелок, на которых были высокими горками навалены saucisson de Beaujolais и pommes frites[31]. Его рот наполнился слюной. Со времени завтрака в «Отель де шевалье» прошло уже немало времени, и крепкий черный кофе, две чашки которого он уже выпил, пока сидел здесь, заметно раздражали слизистую оболочку желудка.

На мгновение он задумался, не стоит ли ему снова подозвать официанта и заказать что-нибудь посущественнее, но решил этого не делать. По словам Клейна, это была первичная точка рандеву группы наблюдения ЦРУ. Если ему повезет, то очень уж долго скучать здесь не придется.

Смит возвратился к рассматриванию людей, проходивших через площадь и вдоль окружавших ее зданий. Даже поздним утром на Вогезской площади было полно учеников и учителей, вышедших на перемену из близлежащих школ, молодых матерей, водивших на ходунках своих младенцев, которые восторженно копались в песке и визжали в большой песочнице, установленной в тени конной статуи Людовика XIII. Тут и там расположились группки стариков; они размахивали руками, споря обо всем на свете, начиная от политики и кончая спортом и шансами на выигрыш в следующем тираже общенациональной лотереи.

До Французской революции, когда эта площадь еще называлась Королевской, здесь происходило бесчисленное множество дуэлей. На каждом квадратном дюйме этого прямоугольника, где теперь простые парижане гуляли, наслаждаясь теплом осеннего солнца, и выпускали своих избалованных собачек бегать без поводков, на протяжении веков сражались друг с другом и умирали молодые аристократы и дворяне – протыкали друг друга шпагами или всаживали друг в друга пистолетные пули с расстояния в несколько шагов – лишь для того, чтобы доказать свою храбрость или защитить задетую, по их мнению, честь. Хотя в настоящее время стало правилом хорошего тона высмеивать дуэли как элемент дикой и кровожадной эпохи, Смит все же спросил себя, а справедливо ли на самом деле такое отношение? Если уж на то пошло, то как будущие историки охарактеризуют так называемую современную эпоху, в ходе которой появилось так много желающих везде и всюду истреблять совершенно незнакомых людей, не сделавших им ничего плохого?

Некрасивая пухлая темноволосая молодая женщина в черном плаще до колен и синих джинсах прошла рядом с его столиком, заметила, что незнакомый мужчина смотрит на нее, ярко покраснела, опустила голову и прибавила шагу. Джон проводил ее взглядом, спрашивая себя, могла ли она быть тем самым человеком, которого он ждал?

– Это место? Оно занято, m’sieur? – проскрипел на ломаном английском голос, услышав который нельзя было усомниться в том, что его обладательница на протяжении нескольких десятилетий выкуривает по три-четыре пачки сигарет в день.

Смит поднял голову и увидел сухопарую, прямую как палка, пожилую парижанку, судя по темной одежде, вдову, глядевшую на него сверху вниз. Ему сразу же бросились в глаза безукоризненно уложенные в прическу густые седые волосы, изрезанное глубокими морщинами лицо, крючковатый нос, торчавший вперед, словно у ястреба, и суровый хищный взгляд. А старуха вскинула аккуратную бровь, совершенно очевидно рассерженная его медлительностью и глупостью.

– Вы не говорите по-английски, m’sieur? Pardon. Sprechen Sie Deutsch?[32]

Прежде чем он успел сообразить, как ей ответить, женщина уже отвернулась от него и обратилась к своей собаке, маленькому, такому же пожилому, как и его хозяйка, пуделю, который вдруг принялся с величайшим азартом грызть ножку соседнего стула.

– Уймись, Паскаль! Дай этой никчемной мебели самой развалиться от старости! – прикрикнула она на собаку. Ее французский язык был очень образным и выразительным.

Очевидно, удовлетворенная тем, что Смит или оглох, или онемел, или и то и другое вместе, старуха опустилась на стоявший напротив стул. При этом она негромко застонала от боли, вероятно, сопровождавшей всякое изменение положения ее изуродованных артритом костей. Смит, обеспокоенный совершенно не нужным ему появлением этого чучела, отвел взгляд в сторону.

– А теперь, Джон, объясни, пожалуйста, какого черта ты залез в мой огород? – вдруг услышал он очень знакомый и очень раздраженный тихий голос. – Только очень прошу, не пытайся рассказывать мне сказки о том, что ты, дескать, приехал сюда, чтобы полюбоваться красотами Парижа и плюнуть с Эйфелевой башни!