Голод. Пан. Виктория (сборник) - Кнут Гамсун

– Камилла, я недостоин тебя, во всех отношениях недостоин. Но если ты согласна выйти за меня, я приложу все силы, чтобы ты была счастлива.

– Я согласна. Я всегда этого хотела, всегда-всегда.

– На днях я вернусь в город, – сказал он. – Через неделю мы увидимся.

Она поднялась на палубу. Он помахал ей рукой и продолжал махать, пока она не скрылась из виду. Повернувшись, чтобы идти к дому, он увидел Викторию, она тоже держала в руке платок и махала Камилле.

– Я немного запоздала, – сказала она.

Он не ответил. Да и что было отвечать? Выразить сочувствие по случаю ее утраты, поздравить ее, пожать ей руку? Ее голос был совершенно беззвучен, и на лице глубокая растерянность, – видно было, что она пережила сильное потрясение.

Пристань опустела.

– Глаз у вас все еще красный, – сказала она и тут же пошла прочь. Потом оглянулась.

Он все еще стоял на месте.

Тогда она вдруг вернулась и шагнула к нему.

– Отто умер, – резко сказала она, и глаза ее сверкнули. – Вы молчите, вы так уверены в себе. А он был во сто крат лучше вас, слышите? А знаете, как он умер? Его застрелили, его голову разнесло на куски, его маленькую, глупую голову. Он был во сто крат…

Она разрыдалась и в отчаянии поспешила прочь.

Поздним вечером в дом мельника постучали. Юханнес открыл дверь и выглянул – на пороге стояла Виктория, она сделала ему знак. Он вышел к ней. Она схватила его за руку и повлекла по дороге; рука ее была холодна как лед.

– Присядьте, – сказал он. – Присядьте и отдохните, вы так измучены.

Они сели.

Она прошептала:

– Что вы должны думать обо мне! Ни на одно мгновение я не оставляю вас в покое.

– Вы очень несчастны, – ответил он. – Послушайте меня, Виктория, успокойтесь. Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

– Ради всего святого, простите мне мои сегодняшние слова! – взмолилась она. – Я и вправду очень несчастна, несчастна уже много лет. Я сказала, что он во сто крат лучше вас, это неправда, простите меня! Он умер, и он был моим женихом, только и всего. Вы думаете, я дала согласие по доброй воле? Посмотрите сюда, Юханнес, – это мое обручальное кольцо, я получила его давно, очень, очень давно, и вот я бросаю его, бросила! – И она бросила кольцо в кусты; оба услышали, как оно упало. – Этого хотел папа. Папа беден, он совершенно разорен, а Отто рано или поздно получил бы очень много денег. «Ты должна», – сказал мне папа. «Не хочу», – отвечала я. «Подумай о своих родителях, подумай о Замке, о нашем родовом имении, о моей чести». – «Хорошо, я согласна, – ответила я. – Я согласна, но подождите три года». Папа поблагодарил меня и согласился ждать, и Отто ждал, все ждали, но меня заставили надеть обручальное кольцо. Время шло, я видела, что меня ничто не спасет. «Чего еще ждать? Пусть мой муж приедет», – сказала я папе. «Благослови тебя Бог», – ответил он и снова стал благодарить меня за то, что я дала согласие. И вот приехал Отто. Я не пошла на пристань его встречать, я стояла у окна в своей комнате и видела, как он подъехал к Замку. Тогда я бросилась к маме и упала перед ней на колени. «Что с тобой, дитя мое?» – спрашивает она. «Не могу, – отвечаю я ей. – Не могу выйти за него, он приехал, он стоит внизу, лучше застрахуйте мою жизнь, и я утоплюсь в заливе или у плотины, это для меня легче». Мама побледнела как смерть и заплакала от жалости ко мне. Пришел папа. «Ну что же ты, дорогая Виктория, ты должна сойти вниз и встретить жениха», – говорит он. «Не могу, не могу», – повторяю я и снова прошу его, чтобы он сжалился надо мной и застраховал мою жизнь. Папа не ответил ни слова, сел на стул и задумался, а руки у него трясутся. Когда я это увидела, я сказала: «Приведи моего мужа, я согласна».

Голос Виктории прервался. Она вся дрожала. Юханнес взял ее другую руку и стал греть в своих.

– Спасибо, – говорит она. – Пожалуйста, Юханнес, сожмите мою руку покрепче. Пожалуйста, сожмите покрепче! Господи, какие у вас теплые руки! Как я вам благодарна. Только простите мне те слова на пристани.

– Я давно их забыл. Хотите, я принесу вам платок?

– Нет, спасибо. Не пойму, почему я дрожу, хотя голова у меня так и горит. Юханнес, я должна просить у вас прощения за многое…

– Нет, нет, не надо. Ну вот, вы немножко успокоились. Посидите тихо.

– За столом вы подняли за меня бокал, вы произнесли застольную речь. Я себя не помнила с той самой минуты, как вы встали, и до той, пока вы не сели. Я слышала только звук вашего голоса. Он звучал как орган, и я страдала от того, что он так волнует меня. Папа спросил, почему я крикнула вам что-то и прервала вас, он был очень недоволен. Но мама ни о чем меня не спросила, она поняла. Я давным-давно во всем открылась маме, а два года назад, когда вернулась из города, опять ей все рассказала. Это было в тот раз, что мы с вами встретились.

– Не надо говорить об этом.

– Хорошо, но только простите меня, будьте милосердны! Как мне теперь быть? Папа сейчас дома, он расхаживает взад и вперед по своему кабинету, для него это страшный удар. Завтра воскресенье, он распорядился, чтобы отпустили всех слуг, за весь день он больше не отдал ни одного распоряжения. Лицо у него стало серое, и он все время молчит, так на него подействовала смерть зятя. Я рассказала маме, что хочу пойти к вам. «Завтра утром мы с тобой обе должны поехать в город с камергером и его женой», – сказала она. «Я иду к Юханнесу», – говорю я ей снова. «У папы нет денег, нам втроем здесь больше жить не придется, он останется в Замке один», – отвечает она и все время старается переменить тему. Тогда я пошла к двери. Мама посмотрела на меня. «Я иду к нему», – сказала я в последний раз. Мама подошла ко мне, поцеловала и сказала: «Ну что же, благослови вас Господь».

Юханнес выпустил руки Виктории из своих и сказал:

– Ну вот вы и согрелись.

– Большое спасибо, да, да, теперь мне совсем тепло… «Благослови вас Господь», – сказала мама. Я призналась маме во всем, она давно знает. «Кого же ты все-таки любишь, дитя мое?» – спросила она. «И ты еще спрашиваешь, – ответила я. – Я люблю Юханнеса, его одного я любила всю жизнь, его одного… его одного…»

Он шевельнулся.

– Уже поздно. Дома, верно, беспокоятся о вас.

– Нет, – ответила она. – Они знают, что я люблю вас, Юханнес, вы, наверное, и сами почувствовали, что они знают. Но я так тосковала о вас все эти годы, что никому, никому на свете этого не понять. Я бродила по этой дороге и думала: «Лучше я буду держаться опушки леса, потому что он тоже больше любил ходить по лесу». Так я и делала. А в тот день, когда я узнала, что вы приехали, я надела светлое платье, желтое платье, я просто захворала от тревоги и ожидания и все бродила из комнаты в комнату. «Ты вся сияешь сегодня!» – сказала мама. А я ходила и твердила самой себе: «Он вернулся! Он здесь, и он прекрасен, и то и другое – правда!» А на другой день я не выдержала, снова надела светлое платье и пошла в каменоломню, чтобы увидеть вас. Помните? И я вас увидела, только я сказала вам, что собираю цветы, а я вовсе не за тем туда пришла… Вы уже не обрадовались мне, но все равно спасибо за то, что я вас увидела. С нашей последней встречи прошло больше двух лет. У вас в руке была ветка, вы сидели и размахивали ею, а когда вы ушли, я подняла ветку, спрятала ее и унесла домой…