Остров Россия - Владимир Большаков

Именно поэтому степень монетизации — то есть насыщение экономики оборотными средствами — в России тревожно низка. Еще в 2005 г., когда я был главным редактором журнала «Финансовый контроль», наши авторы били тревогу по поводу того, что в России обращается едва ли пятая часть от необходимого ее экономике количества денег (см.: В.Михаленко. Что ждет Россию? // «Финансовый контроль» № 2(39), 2005). Избыток ликвидности, то есть денежные излишки, без дела прозябающие на корсчетах коммерческих банков, — чистая фикция. Эти деньги не могут быть пущены в длительный оборот по целому ряду обстоятельств: это, во-первых, остатки на счетах предприятий, во-вторых, работа с неснижаемым остатком, который есть у банка (это, как правило, четверть оборота). Его можно давать в качестве овернайта, можно дробными частями ссужать на неделю на межбанке. Но получить эти деньги в коммерческий оборот хотя бы на полгода уже проблемно — ведь это средства предприятий до востребования. Банки неохотно дают кредиты, и тем паче не хотят инвестировать. Ни один российский здравомыслящий банкир не инвестирует денег без залога, гарантий или без полного банковского контроля над предметом инвестирования. То есть внутренних прямых инвестиций как таковых у нас вообще нет — это те же самые кредиты или самофинансирование чужими деньгами. К слову сказать, настоящего фондового рынка у нас тоже нет: обращаются акции-фантики нескольких эмитентов, все остальное — мусор. А раз нет фондового рынка, никакие излишки либо сбережения не могут быть пущены в экономический оборот. И финансовый кризис 2008 г. это наглядно доказал: едва ли не в одночасье российские олигархи — владельцы крупнейших корпораций выбыли из списка миллиардеров журнала «Форбс», т. к. их акции мгновенно обесценились. А банки, получив под кризис от правительства огромные средства для обеспечения ликвидности, тут же перевели эти деньги за границу, а там под них получили лакомый низкопроцентный кредит. И вновь далее — по вышеописанной схеме.

Одной из основных задач центральной власти после ухода Б.Ельцина было преодоление компрадорского характера российского государства. Демократический фасад и провозглашение России в Конституции государством социальным не определяли его сущности. Определяет ее экономический базис, в основе которого, увы, до сих пор заложена экспортно-сырьевая ориентация. Компромисс разных элитных групп России на условиях допуска к разделу доходов от сырьевого экспорта позволил на время стабилизировать ситуацию в стране. Но компрадорская элита так и не признала Россию за свой «родной дом». Она обрела его в США, Англии, Франции, других центрах капиталистической метрополии, где она имеет свою недвижимость, свои капиталовложения, свои газеты и футбольные команды, где она отдыхает и посылает туда учиться своих детей. И уж в самую последнюю очередь эта компрадорская элита заинтересована в развитии России. Это было весьма наглядно продемонстрировано в начале июня 2009 г., буквально через день после того, как президент Дмитрий Медведев обратился с призывом к патриотическим чувствам российских предпринимателей и призвал их вкладывать в отечественную промышленность, в модернизацию России. Во главе с самым богатым олигархом России Прохоровым, позорно прославившимся в Куршевелле со своими многочисленными девицами, с полпредом Клебановым, на котором пробы ставить негде, и прочими «официальными лицами» Рублевки, эта компрадорская элита устроила позорный загул на борту легендарного крейсера «Аврора». Для большинства русских людей, как бы они ни относились к Октябрьской революции 1917 г., этот крейсер, участник обороны Ленинграда, остается святыней. У него официальный статус военно-морского музея, наконец. А на его борту эти господа организовали пьянку с официантами в тельняшках, полуголыми девицами и с прыжками в Неву с борта крейсера. И что им до России, до кризиса! Да они на этом кризисе только наживаются — не случайно один из их придворных рифмоплетов написал целую рублевскую оду с рефреном «Пусть грянет кризис!». А «Аврору» для своих развлечений они избрали для того, чтобы лишний раз плюнуть в лицо России и доказать, что им все дозволено.

Когда разразился кризис, многие критики министра финансов Кудрина, который вместе со своей командой упорно размещал российские нефтегазодоллары в иностранные, преимущественно в американские ценные бумаги, приумолкли. Какое-то время казалось, что заложенные Минфином резервы помогут России справиться с финансовыми напастями успешнее тех стран, у которых таких запасов не было. Но деньги — это не зернышки у хомяка за щеками. Они растут в цене либо обесцениваются даже в самых популярных российских вложениях — в стеклянных банках. А вот этого Кудрин и компания, как ни странно, не учли. Видимо, исходили из того, что доллар вечен, как Бреттон-Вудская система международных расчетов, которая на нем основана. Но 2008 год, который вполне может войти в историю годом мирового финансового краха, показал, что и Бреттон-Вудская система не вечна и не самая надежная в мире. Более того, зависимость от нее и от доллара в наших расчетах за экспортируемые Россией нефть, газ и другое сырье, ограничивают национальный суверенитет России. Когда грянул кризис, российское руководство осознало это в полной мере. Кудрина хвалить перестали. Да и сам он, разоткровенничавшись, в ходе встречи министров финансов стран «Большой восьмерки» объявил на весь мир, что 2009 год может стать для России самым тяжелым годом после Второй мировой войны. Глава Минфина на всякий случай заранее забил в набат. На всякий случай. Но выхода из сложившейся ситуации по сути дела не предложил. Да мог ли что-либо предложить без согласования со своими партнерами по «Большой восьмерке» (G-8), по «Большой двадцатке» (G-20)…

Вскоре после того, как разразился кризис, Президент РФ Дмитрий Медведев выступил с инициативой пересмотра существующей системы международных расчетов на базе основных мировых валют. В Кремле объявили о создании рублевой зоны, о переводе взаимных расчетов с дружественными государствами — Китаем, Индией, Вьетнамом, Казахстаном, Венесуэлой и др. в национальных валютах. Конечно, надо было делать это раньше. Раньше надо были приниматься и за оздоровление отечественной финансовой системы. Но этому мешала прежде всего та самая ориентация на капиталистическую метрополию, свойственная всем компрадорским государствам, а в нынешних условиях — на мировые центры управления глобализацией. Да и с расчетами с торговыми партнерами России в рублях ни в ведомстве Кудрина, ни в ЦБ не торопятся. Незадолго до апрельского саммита G-20 в Лондоне мы встречались в Ассоциации европейского бизнеса в Москве с лордом Маллоком-Брауном, которого английский премьер-министр назначил своим специальным представителем на том саммите. Лорд сказал одну любопытную вещь — в том, что экономика России вовлечена в процесс глобализации, он убедился в Москве на автопробках, забивших в российской столице все магистрали. Лорд смекнул, что, во-первых, это показатель процветания (машины в этих заторах все больше фирменные и дорогие) за счет нефтегазовых и других сырьевых доходов и, во-вторых, — свидетельство деловой активности, ранее на наших широтах невиданной.

Россия действительно вляпалась в глобализацию. Что в том больше для нее — пользы или вреда, судить предстоит потомкам, т. к. пока мы в самом начале процесса. Но вот кризис 2008–2009 гг. уже показал, что Россия оказалась не защищенной от последствий спекулятивных афер в США, приведших к ипотечному кризису, а затем и глобальному. Ощутила она на себе и кредитный кризис, поразивший европейские банки, в которые из США проникли, как сказал лорд Маллок-Браун, «плохие активы», включая те самые «деривативы», которые расползлись по мировой банковской системе, благодаря глобализации, как метастазы по ослабленному организму. В Москве, конечно, тоже искали средства защиты от глобальных последствий кризисов, вроде бы не имеющих изначально к России никакого отношения. Накануне саммита «Большой двадцатки» (G-20) в Лондоне президент Медведев направил его участникам свои предложения. Речь в них в основном шла о подготовке международных конвенций, необходимых для создания новой конфигурации мировой системы валютного регулирования и системы более строгого контроля за деятельностью мировых банков. По сути, президент РФ предложил мировым лидерам совместно поработать над новой Бреттон-Вудской системой (БВС), хотя теперь уже и условно Бреттон-Вудской (Bretton Woods system). При тотальной неопределенности по части того, куда заведет нас мировой экономический кризис, никто не ждал, конечно, что страны «двадцатки» откажутся от БВС. Напомним, что эта система валютного регулирования была создана на основе соглашения, подписанного представителями 44 стран на валютно-финансовой конференции ООН, состоявшейся в 1944 г. в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Хэмпшир (США). За прошедшие 65 лет она претерпела немало изменений, равно как и созданные тогда же в качестве ее основных институтов Международный валютный фонд (МВФ; англ. International Monetary Fund) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР; англ. International Bank for Reconuction and Development) — основное кредитное учреждение групп Всемирного банка, широко известное как Мировой банк. БВС была создана в переходный этап от золотодевизного стандарта к свободной конвертации на основе спроса и предложения. Доллар США стал тогда сильнейшей мировой валютой, наряду с золотом. По новым правилам мировой торговли вводилась фиксация курсов национальных валют путем увязки их с золотом и долларом США, которым были приданы функции международных валютных резервов (золотовалютный стандарт). Допускалась лишь минимальная дивергенция (отклонение) курсов национальных валют от их долларового паритета или золотого содержания. Уставом МВФ была установлена официальная цена золота: 35 долларов США за одну тройскую унцию. Уже тогда у многих возникали сомнения, способны ли США поддерживать такой паритет. Золотых запасов США в Форт-Ноксе явно не хватало для обеспечения золотом продукции денежного станка американского казначейства. Одним из первых против этого восстал президент Франции Шарль де Голль. В 1965 г. он направил в США целый самолет, набитый бумажными долларами с требованием немедленно выдать Франции их золотой эквивалент. США это требование выполнили, но то был единственный случай. После этого вскоре наступил кризис системы фиксированных курсов, и началась эрозия Бреттон-Вудской системы. Новые принципы валютного регулирования были согласованы в 1976 г. (Ямайская валютная система). Доллар остался ключевой валютой в международных расчетах. Но на Ямайке было решено перейти к системе плавающих курсов национальных валют, отойти от золотого паритета, но сохранить за золотом роль валютного резерва. МВФ отменил и официальную цену золота. Усиливалась роль МВФ в регулировании мировой валютной системы и эмитируемой им международной денежной единицы — специальных прав заимствования (СДР). К 1993 г. завершился переход большинства развитых стран от фиксированных к плавающим курсам валют.