47-й самурай - Стивен Хантер

Раздался смех.

— А сейчас я хочу поблагодарить вас всех. Я чужак в вашей стране, но бойцы этого взвода помогли мне почувствовать себя здесь как дома. Я вижу, что меня окружают профессионалы. У нас одни и те же цели: отомстить убийцам Филиппа Яно и его семьи и спасти его дочь. Те, кто совершил первое преступление и собирается совершить второе, находятся в полумиле отсюда, спят сном праведников, уверенные в том, что им принадлежит весь мир. Однако сегодня ночью они убедятся, что это не так.

Дальше все шло без лишней театральности. Все надели черные шапочки и, прихватив сумки со снаряжением для фехтования, разбились на группы по два-три человека. Последними выступили медики с большими сумками. Командиры — майор Фудзикава, старший сержант Кендзи, капитан Танада, Боб и Сьюзен — в последний раз взглянули на план.

Боб и Сьюзен сидели в машине перед гостиницей, наблюдая за тем, как небольшие группы одна за другой исчезают в ночи. Боб взглянул на часы. До начала операции оставалось около десяти минут.

Внезапно тишина была прервана недовольным зуммером.

— Проклятье! — выругалась Сыозен.

Она достала сотовый телефон и отключила его.

— Твой кавалер недоволен тем, что ты его продинамила? — усмехнулся Боб.

— Мой босс в бешенстве, потому что я продинамила его. За последние два часа он звонит уже пятнадцатый раз. И еще он прислал мне десять текстовых сообщений. Хочет видеть меня прямо сейчас.

— О господи!

— Он не может со мной связаться. Его это совсем не радует. Он разъярен, он в отчаянии, а завтра меня выгонят с работы.

— Можешь отправляться к нему.

— Даже не надейся. Раз моя карьера все равно полетела под откос, я хочу дождаться пятого акта. Хочу своими глазами посмотреть, как скиснет это молоко. А сейчас, Свэггер, у меня есть к тебе одно дело.

— Да?

— Я хочу задать тебе кое-какие вопросы. Только чтобы без вранья. Я тебе никогда не врала. Быть может, через двадцать минут нас с тобой не будет в живых, так что никакого вранья.

— Хорошо, мэм.

— Свэггер, вся эта драма близка к завершению. И это твоих рук дело. Умело, осторожно, ненавязчиво, показав себя дальновидным стратегом и блестящим тактиком, ты уговорил кадровую сотрудницу ЦРУ и пятьдесят десантников японских сил самообороны совершить налет на опорный пункт якудзы, тем самым нарушив все основополагающие законы. Такое невозможно, однако тебе это удалось. Мой вопрос простой: почему?

— Почему? Ну, я очень хорошо относился к Филиппу Яно. Я чувствовал себя невольным виновником случившегося, потому что именно я передал ему меч.

— Чушь. Ты говорил это с самого начала, но теперь я вижу, что ты слишком умен для этого. Ты слишком досконально все продумываешь. И это лишь отговорка. Ты понимаешь, что возвращение меча было чистой случайностью. Ты не мог предвидеть последствия этого, и ты за них не в ответе. Все это ты прекрасно понимаешь. И еще один странный момент: почему ты потратил столько сил, чтобы вернуть Яно этот меч? Ты сам рассказал мне, что в поисках меча изъездил всю Америку. Так что еще до того, как ты погостил у семьи Яно, все это имело для тебя какое-то особое значение. В чем дело, Свэггер? Говори.

Свэггер задумался.

— Ну хорошо, — наконец сказал он. — Меня с детства учили не говорить о таких вещах, и я никогда о них не рассказывал. Однако ты, Окада-сан, заслуживаешь услышать искренний ответ.

Он посмотрел в окно. Снегопад усилился; снег плотной завесой скрывал деревья, устилал землю бесшумным ковром, облеплял ветви, заглушал все звуки. Шум транспорта затих. Казалось, в квартале отсюда, на Киёсуми-авеню, перестали ездить машины. Свэггер подумал о тех, кто движется в темноте, подкрадываясь к цели с мечом наготове. В воздухе сгущалось предчувствие насилия; это будет еще одна ночь войны. А в семействе Свэггер войны и без того было слишком много.

— Мой отец, — начал Боб, — никогда не рассказывал о войне. Он был великим человеком, одним из немногих морских пехотинцев, которым довелось участвовать во всех пяти крупных десантных операциях и остаться в живых. Отец пять раз высаживался на острова, был ранен семь раз, один раз тяжело, но возвращался в строй. Наконец на второй день после высадки на пятом острове — на Иводзиме — он заслужил Почетную медаль Конгресса. Думаю, отец гордился этой медалью и связанным с ней уважением. Однако он никогда не хвалился ею, никогда даже не говорил о ней и как-то раз сказал мне: «Никогда никому не рассказывай об этой медали». Для него это было очень важно. Но однажды вечером, в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, за несколько недель до смерти, отец сидел на крыльце вместе со своим другом, окружным прокурором, замечательным стариком Сэмом Винсентом. Они говорили о войне. Сэм был чем-то огорчен, и отец сказал: «Мистер Сэм, после того, что случилось в Фивах,[34]вы считаете меня чертовым героем, а себя — никчемным человеком. Позвольте рассказать вам кое-что такое, о чем вы знаете далеко не все, и прояснить пару моментов. Помните ту большую медаль, которую я получил на войне?» И Сэм сказал: «Эрл, всем известно, что в тот день ты в одиночку захватил японский дот и убил сорок человек». «Видите ли, сэр, — произнес отец, — на самом деле все было не совсем так». И рассказал, что произошло на самом деле.

20-й год эпохи Сёва, второй месяц, 21-й день

21 февраля 1945 года

Бóльшая часть энергии взрыва досталась третьему отсеку. Протиснувшись внутрь, Эрл увидел, что большой пулемет застыл, задрав ствол вверх, один человек распростерт на полу, а двое возятся с пулеметом, пытаясь его исправить. Черт побери, как же они хороши, эти маленькие паршивцы! Сражались отчаянно, не отступая даже перед лицом неминуемой смерти, стараясь убить хотя бы еще несколько морских пехотинцев. Даже убивая, их нужно было уважать, и Эрл их убил, сразил одной длинной очередью, выбивая пулями из стены бетонные крошки. Охваченный яростью, он шагнул вперед и тут краем глаза заметил позади какое-то движение. Развернувшись, Эрл слишком поздно увидел офицера, замахнувшегося мечом. Эрл был полностью в его власти, совершенно беззащитный, не в силах отразить лезвие, устремившееся к его шее.

Но вдруг меч остановился. Лезвие на мгновение застыло, почему-то зацепившись за потолок, и ровная дуга оказалась нарушенной.

Объятый паникой, Эрл отшатнулся назад, отпрянул влево и выстрелил. Пистолет-пулемет сделал только три выстрела и затих, израсходовав весь магазин, но все три пули попали в цель. Японский офицер упал и свернулся в комок в позе зародыша. Под ним быстро натекла лужица крови, черной и блестящей в тусклом полумраке дота, затянутом дымом. Он лежал на полу, стонал и содрогался в конвульсиях.

«Добей его!» — подумал Эрл.