Материя - Иэн Бэнкс

Им пришлось делить на двоих одну маленькую каюту, наспех подготовленную для людей, — прежде тут была кладовка. Но они не жаловались, счастливые, что покинули Бултмаас с его гнетущей силой тяжести и озадачивающим Ксайдом Хирлисом.

Они оставались на Бултмаасе еще два дня и две ночи, если эти слова что-то значили в пустотах глубоко под землей. После того как Хирлис сказал, что ничем не в силах помочь, у принца с Холсом было одно желание — улететь с планеты как можно скорее. Хирлис отнесся к этому совершенно спокойно.

После посещения воздушного аппарата, набитого ранеными, он пригласил их в полусферическую комнату диаметром около двадцати метров, с огромной картой, изображавшей, по-видимому, не менее половины планеты. На карте был виден бескрайний и, вероятно, единственный континент, с десятком небольших морей, в которые впадали короткие реки, сбегавшие с зубчатых горных хребтов. Карта выгибалась в сторону невидимого потолка, точно гигантский воздушный шарик, подсвеченный изнутри десятками тысяч крохотных сверкающих значков. Одни значки образовывали большие и малые группки, другие разбегались пунктирными линиями, но большинство располагалось порознь.

Хирлис смотрел с широкого балкона посередине стены на этот колоссальный экран, негромко разговаривая с десятком одетых в форму людей, отвечавших еще более тихими голосами. Пока они так совещались, сама карта менялась — поворачивалась и двигалась, выделяя определенные части ландшафта, перемещая скопления сверкающих символов, которые зачастую складывались в совершенно новые формы. Потом карта замерла — Хирлис и остальные, сбившись в кучу, продолжали совещаться — и обрела первоначальный вид.

— Через два дня сюда должен зайти нарисцинский корабль, — сказал Хирлис Фербину и Холсу. Взгляд его все еще был прикован к громадному выступу тускло мерцающего экрана, по которому двигалось много сверкающих значков — Фербин решил, что они обозначают воинские части; теперь было ясно, что некоторые из этих частей, окрашенные в серосиний цвет и изображенные менее четко и подробно, обозначают противника. — Я доставлю вас в Сьаунг-ун, — сказал Хирлис. — Это петлемир мортанвельдов, один из основных транзитных портов между мортанвельдами и Культурой. — Его взгляд, ни на секунду не останавливаясь, скользил по громадному глобусу. — Оттуда какой-нибудь корабль доставит вас в Культуру.

— Премного благодарен, — мрачно сказал Фербин.

Ему трудно было вести себя иначе с Хирлисом, после того как тот отказал в помощи. Оставалось лишь проявлять формальную вежливость, хотя сам Хирлис, казалось, этого не замечал и ничуть не был обижен.

Экран замер, потом мигнул, показывая одну за другой конечные конфигурации. Хирлис тряхнул головой и поднял руку. Большая круглая карта снова вернулась в исходное положение, советники или генералы вокруг Хирлиса принялись тяжело вздыхать и потягиваться.

Холс кивнул на карту.

— И что все это, сударь, — игра?

Хирлис улыбнулся, не отводя глаз от гигантского сияющего пузыря-экрана.

— Да, — ответил он. — Все это — игра.

— Но ее истоки в том, что вы могли бы назвать действительностью? — спросил явно зачарованный Холс, приближаясь к краю балкона. Его лицо освещалось громадной сияющей полусферой.

Фербин помалкивал. Он уже не пытался заставить слугу держать язык за зубами.

— Да, в том, что мы называем действительностью, по нашим представлениям, — сказал Хирлис и повернулся к Холсу. — Мы используем игру для опробования диспозиций, перспективных стратегий и тактик. Мы ищем те, что дадут наилучшие результаты, при условии, что враг будет действовать и реагировать согласно нашим прогнозам.

— А они будут поступать так, как вы предполагаете?

— Несомненно.

— Почему бы тогда просто не играть друг против друга, сударь? — весело предложил Холс. — К чему убийства, членовредительство, разрушение, опустошение? Надо как в старые дни: две огромные армии, встретившись, решают, что их силы приблизительно равны, с каждой стороны выходит главный силач, и исход их схватки считается исходом сражения. А всех испуганных солдат целыми и невредимыми отправляют домой, к семьям.

Хирлис рассмеялся, явно встревожив этим генералов и советников на балконе не меньше, чем Фербина с Холсом.

— Я бы сыграл, согласись они! — объявил он. — И с радостью согласился бы на исход, все равно какой. — Он улыбнулся Фербину, потом сказал Холсу: — Но независимо от того, участвуем ли мы в некоей большей игре, та игра, что разворачивается перед нами, имеет более приближенный вид, чем та, которую она моделирует. Исход сражения, а иногда и войны может зависеть от не выстрелившей пушки, не выполнившей задания батареи, неразорвавшегося снаряда, солдата, который побежал с поля боя или накрыл собой гранату.

Хирлис покачал головой.

— Такое невозможно, — продолжил он, — смоделировать в полном объеме. Это нужно проигрывать в реальности или в самой достоверной искусственной среде. Что одно и то же.

Холс печально улыбнулся.

— Опять материя, сударь, да?

— Да, материя, — кивнул Хирлис. — И вообще, разве сама игра приносит удовольствие? Наши хозяева могли бы сделать это сами. Нет, они хотят, чтобы мы разыгрывали грандиозные представления. Ничто другое их не устраивает. Мы должны чувствовать себя польщенными — насколько мы ценны и незаменимы! Мы все — ничтожные пылинки, но каждый из нас — основа основ.

Хирлис снова чуть не рассмеялся, но потом повернул голову туда, где никого не было видно, и заговорил, даже стал выглядеть по-другому.

— И не думайте, что вы лучше, — тихо сказал он. Фербин громко фыркнул и отвернулся, а Хирлис продолжил: — Разве Культура не делает то же самое, убаюкивая себя удобным знанием, что где-то далеко ее именем творятся добрые дела? А? — Он кивнул чему-то или кому-то невидимому. — Что скажете, мои верные наблюдатели? Согласны? Контакт и ОО. Они играют в собственные реальные игры, и пусть триллионы избалованных и изнеженных людей, населяющих огромные люльки-орбитали, спокойно и бестревожно спят, несмотря на жуткую ночь за окном.

— Вы, я вижу, заняты, — сухо обратился Фербин к Хирлису. — Нельзя ли покинуть вас сейчас?

Хирлис улыбнулся.

— Да, принц. Возвращайтесь к своим снам. А нам оставьте наши. В любом случае — прощайте.

Фербин и Холс повернулись, собираясь уходить.

— Холс! — окликнул его Хирлис.

Хубрис и Фербин повернулись.

— Сударь? — сказал Холс.

— Холс, а если я предложу вам остаться здесь и стать моим генералом, участвовать в большой игре? Вы согласитесь? Вы станете богаты и могущественны, не только здесь и сейчас, но в другие времена, в других местах, не таких мрачных, как эта унылая куча золы. Согласны?

Холс рассмеялся.

— Конечно же нет, сударь! Вы смеетесь надо мной, сударь, точно смеетесь!

— Конечно, — сказал Хирлис, ухмыляясь, и посмотрел на Фербина, который стоял рядом, смущенный и рассерженный. — Ваш человек совсем не глуп, принц.