Зверь - Ане Риэль

попросил ее прекратить, но она продолжала. Нет, она кричала только больше, она наклонилась вперед и прижалась своими женскими губками к моему уху. Я не мог этого выносить.

Я говорил: «Стоп, стоп, стоп», – а она отвечала: «Да, да, да», – но она не останавливалась несмотря на обещание. Она продолжала, и хуже всего то, что все, что она делала, было одновременно приятно и жутко. В какой-то момент она закричала так громко, что я не мог больше выносить, и тогда я поднял руку и взял ее одной рукой за горло, а другой зажал ей рот и держал так, пока у нее глаза не сделались большие-большие и она не перестала двигаться.

Наконец она замолчала. Ни звука.

Я потряс ее, потому что я ведь не хотел, чтобы она перестала делать то, чем мы занимались. Она просто должна была замолчать. Но она прекратила делать все, даже дышать.

Тут я догадался, что это не хорошо.

Она лежала на мне безвольная, в красном платье, которое она задрала, залезая на меня. Когда я поднял ее, голова повисла, и темные кудри упали мне на шею, щекотали меня. Мне хотелось бы так лежать и дальше, поднимать и опускать ее и чувствовать это приятное щекотание. Но у меня было ощущение, что оставаться там не очень хорошо, так что я переложил ее в сено.

А тут я обнаружил, сколько у нее волос под платьем! Густых, как у шерстяной свиньи. Черной шерстяной свиньи. Как же мне захотелось сесть рядом в сено и гладить эту шерсть, ее мягкие белые руки, красные губы, теперь искривленные и не такие блестящие, как когда она пришла. Но я не решался. Я знал, что мне придется сделать то, что я пообещал Мирко. Мне придется сбежать и отыскать то местечко у реки, где живет ворона. И тут я увидел блестящее маленькое сердечко, которое она носила на цепочке на шее, и тогда подумал о тебе, ты же любишь все блестящее. И я подумал, что девушке это сердечко едва ли еще понадобится, раз она уже не дышит. Поэтому я сорвал его с шеи и взял с собой.

Для тебя.

Затем я быстро натянул штаны и ботинки, засунул сердечко в карман, а рубашку – под мышку. Девушку я так и оставил в сене, потому что не знал, что мне с ней делать. И я побежал быстро-быстро, как только мог, из амбара, вокруг дома, через луг, вдоль реки и через лес. Я точно запомнил слова Мирко.

Я бежал без остановки, пока не нашел это место.

И тут ты! Ты и представить себе не можешь, как я рад видеть тебя на этой ветке. С тобой было очень приятно поговорить. Мне нужно было выговориться. Ты не поверишь, как много иногда накапливается в голове.

Я надеюсь, тебе понравится это сердечко. Я бы рад был оставить его себе.

Зверь должен умереть

Парень упал перед входом в амбар, как складывается дом в языках пламени. Он медленно опустился на колени в гравий, все еще поднимая пистолет. Видимо, он стрелял, чтобы их позвать.

– Наша сестра мертва, – голос не слушался. – Ее изнасиловали и задушили.

Задушили. Мирко почувствовал безграничную тяжесть на сердце. Только Додо мог такое сделать, и через мгновение остальные тоже это поймут. Он надеялся, что Додо помнил, как они договорились бежать. Но изнасилование?

Додо ведь не мог ее изнасиловать?

Девушка лежала в неестественной позе, рот приоткрыт, глаза испуганы, ореол блестящих кудрей. Луч предзакатного солнца проникал через переднюю дверь и падал точно на нее, словно все это – сцена в театре, а она – актриса и скоро встанет со смертного одра и станет кланяться публике. Пыль по обыкновению лениво кружилась в теплом свете, не обращая ни малейшего внимания на разыгрывающуюся драму.

Младший брат, обнаруживший ее, поднялся перед воротами, и Мирко увидел, что он побежал к дому. Старший брат сел на колени рядом с сестрой. Он быстро оправил платье, но все уже успели разглядеть густые волосы внизу живота. Трусики лежали на сене чуть поодаль.

Врач склонился над ней. Он приложил два пальца к ее шее, мгновение сидел неподвижно, а потом, извиняясь, покачал головой.

Мужчины молча стояли полукругом. Те, что были в кепках, сняли их и склонили головы. На мгновение всех охватило настроение поражения, но вскоре начал нарастать гнев, словно кто-то поджег спичку в стогу сена.

– Это тот, большой, идиот! – сказал кто-то. Он посмотрел на Мирко. – Только он мог такое сделать. Разве ты не сюда его отправил развлекаться?

Мирко кивнул. Защищать Додо бесполезно. У девушки на горле и лице светились следы его огромных рук. Шея повернута под невозможным углом, как мертвая ветка, сломанная ураганом. На руках тоже явные следы того, что их сильно сжимали.

– Он не понимал, что делает, – тихо сказал Мирко, хотя его никто не слушал.

– Надо найти этого дьявола, – яростно крикнул кто-то еще. – Не мог он далеко уйти.

– Да уж, черт побери, он…

Когда отец вошел в амбар, крик мгновенно оборвался. Сын, который его привел, остался у входа, видимо не в силах еще раз выдержать вид сестры вблизи. Отец медленно подошел вплотную к дочери. Кровь отлила от лица, жизнь ушла из глаз. Он упал на колени рядом с девушкой, приложил лохматый лоб к ее щеке и зашептал ей в ухо: «Нет, нет, нет». Все тело его тряслось.

– Невинная девочка, – прошептал кто-то.

Тут со всеми мужчинами что-то приключилось. Злость охватила их.

– Проклятый зверь, – крикнул другой.

– Он изверг!

– Я всегда знал, что он больной. Вот урод!

– Он сделает это еще раз, если его не остановить.

– Да, догоним его, он не сбежит.

– Зверь должен умереть!

Все, что было в тот вечер хорошего и приятного под небесами, превратилось в неприкрытую ярость. Жажду мести. Мирко их не осуждал, он их понимал. Мужчин, которые все же обнаружили угрозу в додо, который был больше их. Сыновей в ярости от отчаяния и бессилия. Отца, чей худший кошмар стал явью. Да, он их всех понимал.

– Сначала прочешем ферму, а если не найдем, мы каждую кочку на лугу перевернем, пока не схватим дьявола.

Это говорил старший брат. Ледяной голос полностью под контролем. Теперь он перевел взгляд на Мирко.

– Это твой друг. Если знаешь, где его искать, выкладывай.

Мирко пожал плечами:

– Честно, понятия не имею.

– Уверен? – спросил брат. – Имей в виду, мы тут сами со всем