Смертельно прекрасна - Эшли Дьюал

– Ты такая, как все, – Меган фон Страттен равнодушно проходит мимо, оглушительно стуча каблуками. – Ты – не исключение.

Хватаю ртом воздух. Руки дрожат, в глазах стоят слезы. Я молчу. Нахожу в себе силы обернуться и вижу Мэттью, который, как и я, держится руками за туловище. Красное пятно расползается по его рубашке, кровь толстыми струями течет между пальцев, сомкнутых на животе, и внутри у меня все переворачивается.

Что я натворила?

– Нет, – срывается с моих губ, – она не блефовала, боже. Не блефовала!

Я пытаюсь сойти с места, я должна сойти с этого чертова места! Но я падаю, ударяясь скулой о ледяной кафель. Оглушительный звон заполняет голову, путая мысли, чувства, желания и воспоминания. Все плывет.

Я слышу крик и знаю, что он принадлежит человеку, к которому я стремилась, возможно, всю жизнь. Но он слишком далеко. Содрогаюсь от боли, кровь заполняет рот, слезы катятся из-под век, но я все равно вижу, как Мэттью опускается на колени, как его голова безвольно повисает и ветер играет густыми волосами. Он шепчет мое имя.

Я здесь, Мэтт! Тяну к нему руку. Окровавленная ладонь скользит по плитке, но так и не дотягивается до Мэтта. Он падает. А я чувствую, как разлетаюсь на куски, сгораю, превращаюсь в пепел, который без следа развеивает бушующий ветер.

Я плачу, трясусь, словно в конвульсиях, и тянусь к нему, тянусь, тянусь. Я должна прикоснуться к Мэтту до того, как закрою глаза!

Я должна, пожалуйста, я должна! Но этого не происходит… Наши пальцы застывают в нескольких сантиметрах друг от друга, и я проваливаюсь в темноту.

Темнота. Тихая музыка заполняет пространство, обволакивает меня, качает, убаюкивает, согревает. Наполняет силой, подталкивает к свету, дрожащему где-то далеко впереди. Я должна идти туда. Там мой дом.

Окно светится уютным желтым светом. Прижимаю ладонь к стеклу. Мурашки пробегают по пальцам, вспыхивая крошечными искорками. Музыка доносится из комнаты. В гостиной маленькая девочка с волосами цвета воронова крыла улыбается, наблюдая за родителями, которые танцуют, закрыв глаза и нежно прижавшись друг к другу. Позади горит камин. В ветвях пышной ели мерцает разноцветными лампочками гирлянда.

Рождество. Я всегда любила Рождество. Я узнаю маму и папу, узнаю Лору.

Сердце вздрагивает, на глаза наворачиваются слезы. Мне остается лишь дотянуться до ручки, открыть дверь, и я вновь буду с ними.

Я сделаю это, и пустота останется позади. Тьма растворится, я больше не буду бояться и испытывать боль. Я навсегда останусь с мамой, папой и сестрой. Чего еще желать? Я зажмуриваюсь, смахиваю слезы, прислушиваюсь к музыке.

Сейчас я открою дверь, и все закончится. Да. Все закончится. Мои пальцы уже почти дотронулись до дверной ручки. Уже почти!

Сильнейший порыв ветра бьет меня в грудь и отбрасывает назад. Что это? Что происходит? Я рвусь к двери, но снова натыкаюсь на упругую невидимую преграду. Ветер подхватывает меня и уносит все дальше и дальше от дома. Я кричу, тяну руки. Нет, нет! Мама, Лора! Я вижу их отдаляющиеся лица, музыка становится все тише и тише.

Я с криком подаюсь вперед, распахиваю глаза и… вижу лицо Норин.

Она сидит рядом и поглаживает мои волосы.

– Ты вернулась. Я вернула тебя.

Дышать трудно. Я зажмуриваюсь и думаю: «Да, я вернулась». Однако в моей голове до сих пор играет мягкая мелодия, завлекающая обратно.

В пустоту.

***

Меня ставят на ноги. Мэри-Линетт поглаживает мои плечи, бормоча что-то себе под нос, но слов я разобрать не могу. Джейсон поддерживает ужасно измотанную Норин. Вид у нее ужасный. Губы потрескались, а руки разодраны в кровь. Пошатнувшись, она тянется ко мне. До сих пор не могу понять, что происходит.

– Как ты? – спрашивает тетя. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Ты едва не умерла.

– Я умерла. Но ты меня вернула.

Оказывается, я стою в подвале. По полу размазана кровь вперемежку с какой-то грязью. Представляю, как Мэри ворвалась к сестре, как держала меня за руку, пока я умирала.

И тут я начинаю вспоминать. Страх парализует меня. Дом трясется, по стенам расползается паутина трещин, пол дрожит.

– Где он? Где Мэтт?

Пальцы вспыхивают красными искрами. Порыв ветра едва не выбивает стекла.

– Ари, ты разрушишь дом. Пожалуйста, успокойся.

– Отвечайте!

– Для начала все же успокойся, прошу тебя, – слабо кивает Норин. – Он…

– Что? – горло перехватывает жаркий спазм. Ладони уже сверкают языками пламени.

– …в больнице.

– В больнице, – эхом повторяю я и ветер постепенно стихает, а стены перестают потрескивать. – И как он?

– Не знаю, – тетя Мэри смахивает со лба испарину. – Когда я нашла тебя, его увозили на «скорой». Состояние было крайне тяжелым. Вы оба потеряли много крови. Очень много.

– Хорошо. – Коротко киваю я и оглядываюсь. Мэтта увезли на «скорой». Это значит, что он был жив. Что он еще жив. Протираю вспотевшее лицо и выпрямляюсь, стараясь не обращать внимания на плавающие перед глазами черные точки. – Идемте.

Мэри-Линетт останавливает меня. Какого черта она делает и что творит?

Я безумно устала злиться, устала объяснять свои поступки, устала понимать людей, читать их мысли, зачастую сумбурные и эгоистичные. Я устала морально, я хочу закрыть глаза и отдохнуть от вечного страха, который прибывает в груди ежеминутно, от погони и обмана. Я устала, а она крепко держит мою руку и не чувствует этого, не осознает, насколько сильно я истощена.

– Что ты делаешь? – шепчу я. – Отпусти.

– День еще не закончился, Ари, – взволнованно отвечает тетушка. – На улице может быть опасно.

Я медлю с ответом, потому что действительно не знаю, как выразить свои чувства.

По моему телу катятся кровавые полосы, в волосах и под ногтями, даже во рту грязь, платье разодрано. Но это неважно, потому что разодраны локти, ноги, лицо, живот. Я вся, словно старая тряпичная кукла, у которой отваливаются конечности. Висят на нитках. Меня хотели убить. Я видела, как горит школа, как кричат люди, видела Хэйдана с пробитой головой. Видела, как в нескольких метрах от меня умирает Мэтт. Эти картинки вертятся у меня перед глазами, будто в дьявольском калейдоскопе.

– Мне все равно. – Я смотрю тетушке прямо в глаза.

– Послушай, будет лучше, если ты останешься дома, а мы съездим в больницу.

– Я поеду.

– Ари, – Норин подходит ко мне, поджав тонкие губы, – пожалуйста, ты не должна выходить, пока не закончился праздник. Более того, вдруг этот мальчик…