Британские СС - Лен Дейтон

– Надо сказать, когда мне сообщили о вашем аресте, я – вы уж простите великодушно – я чуть не расхохотался. Дуболомы, говорю, вы арестовали одного из лучших моих офицеров!

– Тем не менее из-под стражи меня не выпустили.

– Нет, конечно. – Келлерман ничуть не смутился отсутствию благодарности. – Им было необходимо, чтобы я лично вас опознал.

– Можно мне что-нибудь поесть?

Келлерман выглянул за дверь и велел караульному, по стойке смирно стоящему в коридоре:

– Кофе и завтрак офицеру.

Караульный притащил поднос так быстро, что Дуглас заподозрил, не организовал ли Келлерман все заранее. Генерал на многое был способен.

– Приятеля вашего, сержанта Вудса, арестовывать не стали.

– Да, он прислал мне сюда весточку.

– Наверное, вам бы следовало поблагодарить его за спасение. – Келлерман наклонился к подносу, понюхал кофе и скорчил гримаску.

– Гарри сбил меня с ног, когда начался обстрел.

Келлерман смерил его долгим взглядом, словно пытаясь прочесть что-то в глазах, и наконец кивнул.

– Да, я именно об этом.

– А вот штандартенфюрер Хут задержан.

– Я смотрю, вы прекрасно осведомлены.

– Я знаю лишь то, что слышал от Гарри, когда он пытался добиться моего освобождения.

– Сердце кровью обливается, когда думаю о его родителях, – ни с того ни с сего вздохнул Келлерман. – Профессор Хут в Берлине – весьма уважаемый ученый.

– О чем вы?

– А, милый мой инспектор, вы так и не поняли… Так и не догадались, к чему все идет. Неудивительно, вы же прекрасный, верный сотрудник, вам и в голову не могло прийти… Но обвинять вас никто не станет – пока я возглавляю полицию, уж точно нет! – Келлерман улыбался, цепко следя, уловил ли Дуглас смысл последнего замечания. – Боюсь, штандартенфюрер Хут вел какую-то безумную личную борьбу против немецкой армии. Полагаю, ему не понравилось то, какую власть она обрела с вводом военного положения.

Келлерман всем своим видом дал понять, что сам он никаких причин для недовольства не видит. Судя по всему, все-таки заключил с военными союз против Хута.

– Да что вы, сэр… И в чем заключалась его странная борьба?

– Он в открытую содействовал вашему другу, полковнику Мэйхью, в похищении короля из Тауэра. А также в организации террористической атаки, трагические последствия которой вы видели своими глазами. И полковника вашего я могу понять и даже одобрить его патриотизм и верность правителю своего отечества. Но вот штандартенфюрер… Его участие в заговоре – это позор, которому нет оправданий.

– Вы уверены, что он действительно участвовал в заговоре?

– Когда происходит нечто подобное… нечто, грозящее позором всему вермахту, принимаются исключительные меры. Полковнику Мэйхью в случае сотрудничества с судом предложили безоговорочное помилование. – Келлерман провел пальцами по блестящему ремню, коснулся эфеса сабли, проверяя, все ли в облачении на своем месте. – Полковник согласился. Разумеется, к этому решению его подтолкнула трагическая гибель короля.

– Ну разумеется, – согласился Дуглас.

Они с Келлерманом улыбнулись друг другу – Дуглас устало и невесело, Келлерман уверенно и спокойно. Получается, Мэйхью купил себе свободу в обмен на согласие помочь вермахту убрать Хута. Или вермахт просто хочет создать такое впечатление.

– Теперь штандартенфюрера будут судить?

– Все уже кончено. – Генерал Келлерман со вздохом похлопал по эфесу, так что сабля звякнула в ножнах. – Полевой трибунал прибыл меньше чем через час. Хута приговорили к смерти. Казнят сегодня утром.

Дугласа замутило. Он плеснул кипятку в остатки кофе и выпил.

– Да вы не волнуйтесь, – ободрил его Келлерман. – Вас тоже судили, заочно. И, конечно же, оправдали. Поверьте, так гораздо лучше. Мало кому предъявляют одно обвинение дважды.

Дуглас заметил, что Келлерман не считает повторный суд абсолютно невозможным.

– Благодарю, сэр.

– Штандартенфюрер желает поговорить с вами, Арчер. Все-таки, несмотря на мое мнение о его действиях, я не могу не посочувствовать бедняге… В общем, ступайте к нему.

– Если позволите.

– Позволю, чего уж там. Вреда не будет.

– Вы намерены подслушать наш разговор?

– Вы же знаете, что говорят о бесплатном сыре, Арчер.

Келлерман улыбнулся – и на этот раз не стал придавать лицу теплое выражение.

Штандартенфюрера поместили в номер, предназначенный для высоких гостей исследовательского комплекса, так что последние часы он провел с комфортом. На столе стояла бутылка бренди и поднос с нетронутым завтраком – серебряные приборы, немецкий фарфор, белый сахар…

– А, Келлерман все-таки разрешил вам прийти…

– Да, штандартенфюрер.

За окном был виден сгоревший лабораторный корпус. В воздухе вились клочки черной бумаги, ветер носил их кругами по обожженной траве, швырял в окна, запутывал в колючей проволоке.

– Вы уже знаете? Армия приняла решение свернуть ядерную программу.

– Вы сами этого хотели.

– Не этого я хотел. В Берлине ядерные исследования не поддерживает никто. Рейхсфюрер не дал СС разрешения продолжить работу в этой сфере. Бомбу сделают американцы… и выиграют войну, которую начнут сами – тогда, когда им будет удобно. Немцы – близорукая нация, Арчер. В вермахте уже начинают думать, что от вчерашнего налета больше пользы, чем вреда.

– Почему?

– Теперь военное положение продлят не меньше чем на год. Бог знает, сколько миллионов рейхсмарок армия получит на меры по предотвращению подобных атак в будущем. Абвер, конечно, в восторге, к тому же ручной Келлерман у них теперь в кармане. – Хут откупорил бренди. – Ну и для Келлермана все сложилось наилучшим образом. Позицию свою он сохранил, от меня избавился и может спокойно продолжать свои финансовые махинации, никто за руку не поймает.

Хут улыбнулся. Он явно знал, что разговор так или иначе фиксируется, и этой своей ремаркой лишил Келлермана возможности использовать запись. Даже если попытаться стереть пассаж про финансовые махинации, эксперты заметят, что в записи что-то подрихтовали, и это будет выглядеть подозрительно.

– Келлерман сделал меня козлом отпущения, – продолжил Хут. – Теперь будет вешать на мое имя все неудачи и нераскрытые преступления. Он уже попытался обвинить меня в причастности к взрыву на Хайгейтском кладбище. Выпьете со мной?

– Благодарю, сэр.

– Да нет больше нужды в этих церемониях! – Хут щедро налил Дугласу бренди. – Мы вели игру с высокими ставками. Келлерман выиграл, Мэйхью тоже. Я не собираюсь ныть по этому поводу.