Грот танцующих оленей - Клиффорд Саймак

— Я знаю, — сказал Эрик. — Вы решили, что я сбежал обратно в Промежуток. Я нашел то место, до которого вы проследили мой путь.

— Но ты здесь. Это ты бросил камень.

Эрик пожал плечами.

— Я снова пришел в себя. Сначала я не понимал, где я и кто я, — да, откровенно говоря, вообще ничего не понимал.

А потом все вспомнил. И мне пришлось сделать выбор. Впрочем, на самом деле никакого выбора и не было. В Промежутке у меня ничего не осталось. Я попытался нагнать вас, но вы двигались слишком быстро.

— Я убила его! — с вызовом в голосе объявила Китти. — Мне плевать. Я этого хотела.

— Не убила, — сказал Эрик. — Скоро здесь будут другие. Его отремонтируют.

— Помоги мне открыть капот, — попросил Альден. — Надо сматываться отсюда.

Эрик остановил колымагу за домом, и Альден вылез из машины.

— А теперь поторопитесь, — велел он.

Задняя дверь оказалась не заперта, как он ее и оставил. Он вошел в кухню и включил свет.

Сквозь проем двери, ведущей в столовую, Альден различил темный корпус собранной им когда-то конструкции.

— Нам нельзя здесь долго оставаться, — сказал Эрик. — Они знают, что мы угнали пикап. Скорее всего, они догадаются, куда мы отправились.

Альден промолчал. Да и что мог он ответить? Им некуда идти.

Куда бы они ни пошли, их всегда будут преследовать, ибо никому не позволено попирать медицинские законы и не подчиняться правосудию медиков. Никто в целом мире не отважится помочь нарушителям дисциплины.

Он бежал из Промежутка, чтобы вернуться сюда, хотя тогда и не сознавал, к чему стремится. На самом деле он бежал не из Промежутка, а к машине, которая стояла в столовой, у самого входа в кухню.

Он вошел в комнату, щелкнул выключателем, и яркий свет залил странный механизм, возвышавшийся в центре.

Машина представляла собой клетку размером с человека, внутри которой он еле-еле смог поместиться. Он должен сообщить им, что вернулся.

Он вошел в предназначенное для него пространство, и внешний корпус вместе с загадочными приспособлениями, казалось, обнял все тело.

Альден встал на место, закрыл глаза и стал думать о падающих желтых листьях. Он снова стал тем мальчиком, который сидел под деревом, и не его разум, а разум того мальчика ощущал золото листьев и синеву неба, чувствовал терпкий, как вино, запах осеннего воздуха и ласковое тепло осеннего солнца.

Он закутался в эту осень и в этот давний день и стал ждать ответа. Но ответа не было. Он ждал, и золото листьев погасло, и воздух больше не походил на вино, и солнце больше не грело, и лишь пронзительный ветер дул с чернеющего моря абсолютного небытия.

Альден понимал, что они ушли и бесполезно ждать: они не вернутся, — понимал и все же не хотел это принять. Бледный, он упрямо стоял на месте, все еще на что-то надеясь.

Но даже упрямство иссякло. Альден медленно повернулся и вышел из клетки.

Его не было слишком долго.

Увидев на полу фиал, Альден нагнулся, чтобы поднять его. Теперь он вспомнил, что пил из него в тот день (сколько же прошло времени?), когда вернулся обратно в комнату после долгих часов в клетке.

Они материализовали фиал для Альдена и велели ему выпить содержимое, и он вспомнил горький вкус, оставшийся во рту.

Китти и Эрик стояли на пороге, глядя на него, и он оторвался от фиала и посмотрел на них.

— Альден, — спросила Китти, — что с тобой произошло?

Он покачал головой.

— Все нормально. Ничего не произошло. Их просто там нет, вот и все.

— Нет, произошло, — сказала она. — Ты выглядишь моложе лет на двадцать.

Фиал выпал у него из пальцев. Альден поднес руки к глазам и в ярком свете лампы увидел, что на коже нет морщинок. Это были сильные и крепкие руки. Молодые руки.

— Твое лицо, — сказала Китти. — Оно разгладилось. «Гусиные лапки» пропали.

Он потер челюсть ладонью, и ему показалось, что кость стала менее выраженной, что поверх нее наросла новая плоть.

— Лихорадка, — проговорил он. — Это все она — лихорадка.

Теперь он смутно припоминал. Вернее, не то чтобы припоминал — пожалуй, он никогда и не знал. И только сейчас понял. Так всегда получалось. Как будто он не узнавал что-то новое, а вспоминал его. Они вкладывали знание в его разум и оставляли там, а оно распускалось и медленно прорастало внутри.

Теперь он знал.

Клетка была не учителем, а устройством, при помощи которого они изучали человека, исследовали строение его тела, обмен веществ и все остальное.

А потом, узнав все, что требовалось, они выписали рецепт и дали ему.

Тогда, на ферме, робот назвал его молодым человеком. Но он не придал этому значения. «Молодой человек»… Но у него было слишком много других забот, чтобы обратить внимание на эти два слова.

И все же робот ошибся.

Он был не просто молод — молод не в силу молодости, но из-за того, что внутри сидел неведомый инопланетный вирус — или что там они ему дали? — который привел тело в порядок, снова наладил его и дал ему возможность заменить старые, разрушающиеся ткани новыми.

Врачеватели вселенной, подумал он, вот кто они такие. Их задача состояла в том, чтобы подлатать и обновить протоплазменную механику, которая ветшала и ржавела.

— Лихорадка? — спросил Эрик.

— Да, — ответил Альден. — И благодарение Богу, она заразна. Вы оба подхватили ее от меня.

Он внимательно пригляделся к ним, но пока еще не было заметно никаких следов действия вируса, хотя Эрик, похоже, уже начал изменяться. А Китти… Когда вирус сделает свое дело, до чего же прекрасной она станет! Да, именно прекрасной, потому что даже сейчас, несмотря на возраст, она все еще оставалась красивой.

Все обитатели Ивовой Излучины тоже контактировали с ним, как и те, что были приговорены к Промежутку, как и судья, чье величественное лицо маячило в вышине. Очень скоро лихорадка, а вместе с ней и животворящая молодость охватят весь мир.

— Нам нельзя здесь оставаться, — повторил Эрик. — Скоро придут медики.

Альден покачал головой.

— Нет нужды бежать, — сказал он. — Теперь они ничего нам не сделают.

Ибо власти медиков пришел конец. Больше не было необходимости в медиках, в местных лигах, в оздоровительных программах.

Разумеется, это случится не сразу, людям нужно время, чтобы осознать произошедшее. Но настанет день, когда они заметят перемены, и тогда медиков можно будет сдать в утиль или приставить к другой работе.

Он чувствовал себя сильным как никогда. Достаточно сильным, чтобы, если в том возникнет нужда, пешком вернуться обратно в Промежуток.