Искусство семейного воспитания - Шалва Амонашвили

«Люб разумному учитель…» А если было бы все наоборот? «Уважаемый учитель, пожалуйста, помогите разобраться, понять, решить, еще, еще, я не устала, если только вас не утомила моя любознательность! Что поделаешь – пока я все не пойму, не отстану от вас!» Да, люб разумному учитель…

Хорошо знала Наргиза Георгиевна, что ты не станешь математиком. Но ведь она должна была вселить в тебя веру, что ты можешь познать математику, иначе ее уроки стали бы для тебя мучением. Поэтому нарушала она инструкции и несколько раз предупреждала нас: пусть ваша дочь хорошо подготовится, хочу вызвать ее. Этот секрет мы тебе, конечно, не раскрывали, но проверяли, как ты выполняешь задания. А потом произошло чудо: оказывается, ты можешь овладеть математикой, оказывается, Наргиза Георгиевна – прекрасный учитель и необычайно добрый человек. «Ложись, доченька, уже поздно!» – говорила иногда тебе мама. «Нет, я должна подготовить математику, неудобно перед учительницей!», – отвечала ты, и это нас радовало.

А помнишь, как Капитон Петрович грозно посмотрел на тебя: «Ты не признаешь науку химию? Пусть не буду я учителем, если ты не поймешь, чему я тебя обучаю!» И помог хорошо понять, что без химии нет сегодняшней жизни.

«Для чего мне математика! Для чего мне химия! Для чего физика!» Люб разумному учитель… Даже если ты забудешь многое, чему учили на этих уроках, ты думаешь, все бесследно исчезнет? Нет, конечно. Останутся развитое мышление, умение творчески трудиться. Спроси кого хочешь, мало кто помнит те стихотворения и рассказы, которые учили в детском саду или в начальных классах. Может быть, воспитатели зря старались? Зачем они учили тому, что непременно будет забыто? Затем, что в этом учении развиваются ум и сердце, растут понимание и сочувствие. Напрасно думать, школа – нечто вроде склада знаний и главное для ученика – побольше унести оттуда этих знаний. Отношение к жизни, к знаниям, к учителям, друг к другу, развитие в процессе этих взаимоотношений собственных сил, возможностей, способностей, мировоззрения и убеждений – вот самое важное, вот поистине бесценный клад, который школа должна дать подростку. Именно это развитие и полученные в ходе его знания открывают путь к творческому труду.

Я начал с того, что некоторые отрезки одиннадцатилетнего совместного пути мы могли бы прожить лучше. Знаешь ли ты, кто был «невидимка», который посылал тебе книги сказок и письма? Ты пошла в первый класс, когда я впервые прислал тебе книжку сказок и письмо от «невидимки». Ты удивилась, быстро прочла сказки и с нетерпением стала ждать новой посылки. Книжки от «невидимки» приходили целый год. Для чего мы это делали? Для того, чтобы у тебя появились интерес к чтению и любовь к книге. Если бы мы стали принуждать тебя читать книги, у тебя, первоклассницы, мог совсем пропасть интерес к чтению, тем более что в нем ты была несильна. Но вот в подростковом возрасте интерес к книгам у тебя снова пропал. Вначале мы не обратили на это особого внимания. Но потом мама заволновалась: что же делать? Она заставляла тебя читать книги. Тщательно подбирала их, беседовала с тобой о них, и в тебе вновь пробудился интерес к чтению. Но ведь сколько времени ускользнуло от нас. Твою тогдашнюю жизнь это обеднило. Сейчас ты уже не сможешь с таким же увлечением прочесть то, что должна была прочитать в 5–7 классах. Ты в долгу перед книгами.

Пионерский и комсомольский периоды твоей школьной жизни не были содержательными. Помню, однажды ты поздно вернулась из школы – у вас была радиолинейка. Но чему она была посвящена, как вы готовились к ней, какое решение приняли – об этом ни ты, ни твои подруги ничего не могли сказать. Со временем и пионерский галстук ты и твои друзья часто не повязывали, а носили в портфелях.

В девятом классе ты стала комсомолкой. Однажды ты вернулась домой очень довольная: тебе поручили опекать малышей, ты долго рассказывала, какие они славные и забавные. Строила множество планов: возьму их в поход, организую встречу с поэтами, вместе посадим деревья. Как было бы хорошо, если бы все это ты сделала. Это было бы хорошо и для тебя, и для твоих малышей…

Внимательнее нам надо было отнестись к твоим урокам труда. Как будто ты и тетрадь завела для кое-каких рецептов по изготовлению блюд и некоторых выкроек. Как будто на уроках вы кулинарничали. Но постепенно становилось ясно, что ты и твои подруги несерьезно относились к урокам труда. Готовить тебя научили бабушка и мама. И шить тебя бабушка научила и вязать. А что же уроки труда? Наверное, вы развлекались, пустословили, возможно, иногда даже пропускали уроки («Все равно ничего не делаем!»). А хорошо было бы на этих уроках побеседовать о роли женщины в семье, о науке управлять семьей, о семейном бюджете и экономике, о бережливости.

Однажды дома ты начала шить передник. «У тебя же есть передник?» – удивилась мама. «Учительница поручила!» Изделие получилось смешное – вряд ли ты пошла бы в нем в школу. Но досадно было то, что ты его вообще выбросила, а учительница даже не поинтересовалась, как было выполнено ее задание. Философия труда, его эстетика, общественная ценность, особенности женского труда – тайны вот каких проблем вы должны были постигнуть на школьных уроках. И снова я сожалею: почему я как родитель не потребовал у руководителей школы: «Что же делается на этих уроках? Вместо того чтобы возвеличивать труд, они становятся пародией на него? Почему девушки лишены радости от результата труда, удовольствия от вызванной трудом усталости?»

Мое сожаление уже не исправит прошлого, но, может быть, оно встревожит тех родителей, чьи дети еще на школьной скамье.

Итак, прошло одиннадцать лет. Я вижу, ты очень радуешься окончанию школы. Радуешься потому, что вступаешь в новую жизнь. И главное, не боишься этой новой жизни, полна надежд и веры в будущее. И мы полны надежды и веры, что твои мысли о будущем не окажутся скудными и бесполезными…

Кого же мы должны благодарить сегодня, если, в тебе есть что-либо хорошее?

Конечно же, твоих учителей.

В первую очередь маму – главного твоего воспитателя, начало твоей души и сердца. Во-вторых, тех добрых людей, которые с редчайшим терпением обогащали и совершенствовали твою душу, ум и сердце. Люб разумному учитель, девочка моя! Поэтому низко поклонимся и произнесем от всего сердца: «Спасибо вам, учителя, за терпеливую любовь и заботу!»

Добрый вечер, моя милая девочка!

Как ты привыкаешь к новой, послешкольной жизни? Замечаешь ли, как меняется наше отношение к тебе? Открою один секрет. Мы, члены семьи и близкие, договорились: теперь во всем будем обращаться с тобой как с совершенно взрослой, равноправной.

Я слежу за тобой и вижу: иногда ты дичишься наших новых взаимоотношений, порой обижаешься, когда мы без снисхождения на возраст делаем тебе замечания, высказываем свое неодобрение, иногда удивляешься, когда, например, обращаемся к тебе за советом (плечами пожимаешь и словно в недоумении спрашиваешь: «Что я могу сказать, откуда я знаю?!»), иногда радуешься, если наше доверие превосходит твои ожидания. Нынче у нас, так сказать, переходный период: мы еще не успели полностью Свыкнуться с мыслью, что ты уже не школьница, но и ты пока не смогла избавиться от отголосков детства и ученичества. Но, несмотря на некоторые недоразумения, думаю, что все идет хорошо. Думаю, что в моей дочери сдержанность и разум одержат верх над чисто детскими аффектами и эмоциями.