Сэр Найджел - Артур Конан Дойл

В ту же минуту английские лучники и жандармы пробрались сквозь изгородь и принялись вытаскивать из груды искалеченных лошадей тех всадников, которые подавали признаки жизни. Вылазка была чистым безумием, ибо вскоре сражение должно было разразиться по-настоящему, но ведь счастливчик, которому удалось бы захватить богатого пленника, мог получить немалый выкуп. Благородные духом пренебрегали мыслью о выкупах, пока исход дня оставался нерешенным, но неимущие солдаты — и англичане и гасконцы, — ухватив стонущего — человека за ногу или за руку, выволакивали его на траву и с кинжалом у горла требовали, чтобы он назвал свое имя, титул и положение. Тот, кому доставался завидный приз, поспешно уводил пленника за изгородь и отдавал в тылу под охрану слуг; тот же, кто оставался недоволен ответами, не столь уж редко пускал кинжал в ход и снова кидался в толчею у груды трупов. Клермон лежал мертвый шагах в десяти от изгороди — голубая Богоматерь на его сюрко была пронзена стрелой. Бедный оруженосец вытащил д'Андрегана из-под лошадиного трупа и объявил его своим пленником. Граф Зальцбургский и граф Нассауский оба были найдены в столь же беспомощном состоянии и отведены в тыл. Эйлуорд обхватил могучими ручищами графа Отто фон Лангебека и уложил его под своим кустом, благо у него была сломана нога. Черному Саймону достался граф Бертран де Вентадур, и он увлек его за изгородь. Суматоха, вопли, ссоры, обмен затрещинами, а компании лучников тем временем пополняли запас стрел, выдергивая их из убитых, а иногда и из живых. Затем раздался предостерегающий крик, и все тотчас разбежались по своим местам за живой изгородью.

Как раз вовремя! Ибо первый французский отряд был уже совсем близко. Если атака конников наводила ужас стремительностью и неистовством, то неторопливое приближение пеших железных рядов внушало даже еще больший страх. Вес доспехов замедлял шаги, но в их размеренности чудилось что-то неумолимое. Плечо к плечу, выставив вперед щиты, сжимая в правой руке пятифутовые копья, с мечами и булавами у пояса, французы двигались вперед широкой и длинной колонной. Вновь град стрел зазвенел и застучал по броне, и наступавшие пригнулись, приподняв щиты. Многие упали, но размеренное движение продолжалось. Развернувшись на полмили, они с оглушительными криками достигли изгороди и попытались проломить ее.

В течение пяти минут два ряда противостояли друг другу, и яростные удары копий отражались боевыми топорами и булавами. Во многих местах изгородь была проломлена или втоптана в землю, и французские жандармы набросились на более легко вооруженных лучников, рубя и кроша их. Уже казалось, что исход сражения решен.

Но Джон де Вир, граф Оксфордский, хладнокровный, находчивый, искушенный в военном деле, увидел возможность изменить положение и не упустил ее. Справа к речке спускался заболоченный луг. Почва там была такой зыбкой, что не могла выдержать веса тяжело вооруженного воина. По приказу графа небольшой отряд лучников зашел французам во фланг со стороны речки и начал осыпать их стрелами. В ту же минуту Чандос, Одли, Найджел, Бартоломью Бургерш, капталь де Буш и еще двадцать рыцарей вскочили в седло, повернули коней на узкую дорогу, разметали французов на своем пути, выехали на равнину и, пришпоривая коней, обрушили их на пеших жандармов справа и слева от дороги.

Как ужасен был Бурелет, когда, поводя налитыми кровью глазами, раздувая ноздри, встряхивая песочно-желтой гривой, он в ярости рвал зубами и бил тяжелыми копытами всех, кто оказывался перед ним. Страшен был и его всадник — холодно-спокойный, целеустремленный, быстрый, с сердцем, полным огня, и стальными мышцами. Точно дух битвы, бросал он своего рассвирепевшего коня в самую гущу врагов, но, сколько ни прилагал он сил, высокая фигура его господина на угольно-черном жеребце все время оставалась впереди него на полдлины копья.

Опасные минуты остались позади. Французы отступили. Те, кто прорвался за изгородь, мужественно пали, окруженные врагами. Отряд Уоррика, поспешно покинув виноградники, восполнил потери, понесенные Солсбери, и сверкающая волна покатилась назад, вначале столь же медленно, как накатывалась, а потом все быстрее, потому что наиболее смелые погибли, а те, кто послабее, уже думали только о том, как бы побыстрее оказаться в безопасности. И вновь стремительная вылазка из-за изгороди, вновь густо усеявшие землю зазубренные стрелы собираются, точно колосья, вновь раненых пленников безжалостно уволакивают в тыл. Затем строй восстановился, и англичане, усталые, запыхавшиеся, почти дрогнувшие, приготовились встретить следующую атаку.

И тут им улыбнулась неслыханная, нежданная удача, столь великая, что они не могли поверить своим глазам. За отрядом дофина, чей натиск они отразили с таким трудом, следовал столь же многочисленный отряд герцога Орлеанского, и вот отступающие, все в крови, в помятых доспехах, ослепленные страхом и потом, заливающим глаза, ворвались в его ряды и увлекли их за собой! Грозный строй рассыпался без единого удара, растаял, точно снег под лучами жаркого солнца. Равнина теперь была вся в сверкающих пятнах — каждый воин думал только о том, как бы добежать до своего коня и убраться подальше от этого проклятого места.

Однако когда отряд герцога рассеялся, то словно отдернулся занавес, открыв занимающий всю ширину долины великолепный отряд французского короля, непоколебленный, сомкнувший ряды для атаки. Численностью равный всему английскому войску, он был совершенно свежим, а вел его отважный монарх, который с неторопливой уверенностью человека, решившего победить или умереть, построил его для решающего сражения.

В этот краткий промежуток ликования принца окружили горячие молодые рыцари и оруженосцы и в полной уверенности, что победа уже одержана, умоляли его о разрешении самим перейти в нападение.

— Только поглядите на этого наглеца с тремя птицами на червленом поле! — вскричал сэр Морис Беркли. — Остановился между нами и французами, точно хочет высказать нам свое пренебрежение!

— Государь, молю тебя, дозволь мне выехать к нему навстречу, он, верно, ищет поединка! — взывал Найджел.

— Нет, благородные господа, не подобает нарушать строй, когда нам предстоит еще много дела, — ответил принц. — Да он уже повернул назад, так что и говорить больше не о чем.

— Нет, пресветлый принц, — возразил молодой рыцарь, первым заметивший француза. — Лебрайт, мой серый скакун, нагонит его прежде, чем он доберется до своих. С тех пор как я покинул берег Северна, мне не доводилось видеть коня быстрее. Вот сами поглядите! — И, пришпорив жеребца, он понесся по равнине.

Француз Жан де Эленн, оруженосец из Пикардии, вне себя от стыда и гнева из-за бегства своего отряда, остановился между двумя армиями в надежде загладить этот позор каким-нибудь подвигом или найти почетную смерть. Однако никто не отделился от строя англичан, и он повернул коня, чтобы присоединиться к отряду короля, как вдруг услышал за спиной конский топот. Оглянувшись, он увидел, что к нему мчится английский всадник, и поскакал ему навстречу, обнажив меч, как и его противник. Оба войска замерли, следя за поединком. Они съехались, копье вылетело из руки сэра Мориса Беркли, а когда он спрыгнул за ним на землю, француз нанес ему рану в бедро, спешился сам и потребовал, чтобы он сдался. Когда злополучный англичанин заковылял рядом со своим победителем, оба войска разразились хохотом.