Не сбавляй оборотов. Не гаси огней - Джим Додж

— Доброй ночи, — донесся мягкий голос Джона. — Если еще не узнали, я — Джей Пи Морган,[48]и сегодня поделюсь с вами секретом: как американцу преуспеть в делах. Вы наверняка удивитесь — до того это легко и просто. Первым делом покупаете сталелитейный завод. Дальше — рабочих. Покупаете их как можно дешевле, а платите им ровно столько, чтобы с голоду не померли. Ну, и в последнюю очередь покупаете конгрессменов — платите им, чтобы они проводили тарифные законы, защищающие вас от иностранных сталеплавильщиков. Политиков можно купить за бесценок — приобретайте их оптом. Ведь цель, как вы видите, в стабильности, а ничто так не дестабилизирует, как конкуренция. Поэтому запомните: высокие цены, низкие зарплаты и монополия на рынке. Когда соскоблите все эти сантименты и красивые слова, окажется, что дух для идиотов, а поэзия для дураков. Деньги — это сила. И будем откровенны: сила правит миром.

Тут же следом заговорил Полуночный Пилот:

— Правильно говоришь, брат Джон! Пора уже перестать ходить вокруг да около. К делу! Поднатужься и выдай. Приходится быть по меньшей мере таким же реальным, как демоны, и это только чтобы покрыть расходы, не больше, Джек, так что стой на своем. Либо ты переступишь, либо скатишься, либо проскользнешь в узкую щель. Так что подумайте над этим, если у вас, конечно, есть чем думать, а я тем временем приступлю к исполнению своего обещания — сейчас повеет замогильным холодом. Что, думаете, мозги вам пудрю? Ну так вот, фиг с два, потому как прямо из нашей студии вы услышите знаменитого уличного прорицателя, заступника убогих, единственного и неповторимого Четвертого Волхва. Может, вам приходилось слышать мантру, которую он распевает днями напролет вам в назидание, а может, и спасение: «Четвертый Волхв поднес свой дар и исчез»? Это предложение, единственная фраза святого, и есть все, что позволено говорить ему согласно священному обету. Но вы, вероятно, не знаете, что раз в год, в канун Хэллоуина, или Дня всех святых, он может ответить на один вопрос. Так вот, сегодня мы с вами удостоены такой чести — он в нашей студии — и меня прямо распирает от гордости за то, что этот вопрос задам ему я. Добро пожаловать на радиостанцию «БЗМЕ», сэр. Прорицатель кивает и все так же вертит йо-йо.

— Спроси его, что за дар! Спроси! — взмолился я.

— Сэр, мы понимаем, — продолжал Полуночный Пилот, — что сейчас не время для обмена любезностями и что вы можете ответить только на один вопрос. Позвольте, я начну. Скажите нам, пожалуйста, что за дар поднес Четвертый Волхв?

Я ликовал!

— Никто не знает, — ответил Четвертый Волхв. Услышав голос, я тут же понял, что это он и есть. А если и не он, то ну очень талантливый пародист. — Обычно ученые допускают три варианта, которые по части доказательности более-менее равноценны. Вот три наиболее обоснованных версии в отношении дара Четвертого Волхва: песня, белая роза и поклон — жест признания и уважения. Однако опять же никто не знает наверняка.

— А какая из этих трех версий кажется наиболее вероятной вам? — вежливо осведомился Полуночный Пилот.

Молчание. Я услышал, как мама тихонько плачет, а недоумевающий отец утешает ее: «Ну что ты, будет тебе, это ж такой замечательный сон — мой мозг превратился в белую розу». Я увидел калейдоскоп из разноцветных лепестков, размазанных по дребезжащему стеклу, — ветер вытягивал из лепестков их суть, вливая ее в ураган. Мне нужны были названия роз. Мне нужна была их защита.

— Прошу прощения, сэр, — извинился Полуночный Пилот. — Понимаю, правило есть правило — только один вопрос. Ну что ж, спасибо, что пришел к нам, сгоревший на стимуляторах старый наркоман, можешь остаться, если пожелаешь.

Четвертый Волхв сказал:

— Четвертый Волхв поднес свой дар и исчез.

— Так исчезни, если ты этого хочешь. А вы, радиослушатели, несущиеся сквозь тьму, лучше оставайтесь на нашей волне и приготовьтесь, потому что… вот он! Счастливый номер, увиденный нашим «скрытым наблюдателем», выбранный наугад из множества других, песчинка золота посреди космической пены. И если этот выбранный номер — ваш, то дозванивайтесь — у вас пятнадцать минут — представляйтесь и забирайте два билета на дискотеку. На танцы то бишь, просекаете?

Я смотрел на дорогу, видел родительский сад и пытался вспомнить названия всех роз, а Полуночный Пилот тем временем сделал паузу перед оглушительным барабанным боем и объявил:

— Так-так-так… У нас калифорнийский номер. Вот вам еще одно подтверждение: наш «скрытый наблюдатель» вездесущ, вы в любой момент можете стать тем, на кого падет ее зоркий взгляд. А может, и не станете. Может, она пройдет всего в шаге от вас. Ах, эти «может быть»… Но сегодняшний номер таков: БОП три-три-три. Б как «Брысь!» — О как «отвергнутый» — П как «псалом»; три как «тройка» — три как «три слепых мышки» в стишке — три как «три» — будь то трилогия, триада, три попытки и ошибка, триппер или что посерьезней. Ну так вот, БОП три-три-три, калифорнийский мечтатель, кто бы ты ни был, гоняющий во тьме, звони: Бичвуд 4–5789. У тебя пятнадцать минут. Ну ладно, двадцать — Полуночный Пилот дает тебе, дружище, фору. И не только потому, что я сам болван, каких еще поискать, но и затем, что на следующей стороне пластинки, которой я вас угощу, записана настолько редкостная и замечательная вещица, что мне не хочется так грубо прерывать ее рекламной уловкой. А сторона эта, так уж получилось, проигрывается двадцать минут. Запись единственная в своем роде; как только она закончится, я сожгу ее. Именно, вы не ослышались: как только закончится, предам огню. Так что слушайте внимательно, потому что следующее прослушивание может состояться только у вас в голове. И хотя не мне, Полуночному Пилоту, судить о восприимчивости слушателей, все же если запись не пробудит к жизни ваше несчастное, изношенное сердце, советую позвонить в морг и записаться на прием. А имя исполнителя я назову вам после, когда композиция уже будет объята пламенем.

Мне не пришлось долго гадать. Полные тоски стенания по усопшему — самое начало — уже врезались мне в память навечно: Рыжий Верзила играл в честь дня моего рождения «Падение Меркьюри».

Я был сразу всем и ничем. Я торжествовал, что назвали именно мой номер, мне было радостно, что Майра услышала меня, а в том, что это она сообщила номер, я не сомневался. Но поблизости не было ни одного телефона, мчись хоть вперед, хоть назад целых полчаса, и это попросту убивало. Я прослезился, когда услышал первые звуки сакса Верзилы, взывающего к душам над водной гладью, в то время как мы сталкивали блестящий «Меркьюри» с каменистого обрыва и стояли на ветру, ожидая, когда он ударится о землю. Я был поражен, сбит с толку, одержим, я потерялся и нашелся, утвердился в своей вере и странным образом утратил ее. Невозможно одновременно переживать такие противоречивые эмоции и не разорваться на части.

Моя душа появилась рядом на пассажирском сиденье.

— Эй ты, ничтожество и бездельник, я хочу танцевать! Думаешь, когда этот тип сказал «танцевать», он имел в виду такой-нибудь занюханный спортзальчик с занавесочками из крепа, в котором прыгают детишки в носочках и который провонял потом после пятидесяти тысяч уроков физры? Ты нарочно сделал так, чтобы мы оказались прямо посреди вакуума, в тысяче световых лет от телефона, чтобы не смогли выиграть билеты. Да катись ты со своими бестолковыми моральными победами! У меня эта твоя романтика в зубах навязла! Если мы когда-нибудь и доедем до океана, ты наверняка попытаешься закатать его в асфальт — только бы не завершать задуманное и не признавать поражение. Ты сошел с ума, Джордж. Я в этом просто уверена: ты сумасшедший и бестолочь. Ну да посмотрим, что…