Святые Спасения - Питер Гамильтон

— Похоже на то, — пробормотал Каллум.

— Сколько?

— По оценке Ген 8 — пятнадцать тысяч, если предположить, что размещение равномерно. Когда приблизимся, получим более точные цифры.

— Пятнадцать тысяч!

— Да.

— Это, верно, ошибка.

— Почему? — поинтересовалась Джессика. — Потому что ты думаешь, что это слишком много?

— Ну… Черт, я не знаю. Пятнадцать тысяч!

— Оликсы давно уже занимаются этим, — сказала Джессика. — Просто подумай — сенсорная застава, через которую мы прошли, находится приблизительно в пятидесяти тысячах световых лет отсюда. Это означает, что оликсам потребовалось примерно столько же, чтобы доставить к ней корабль, несущий червоточину. И это при условии, что они не расширяют свои аванпосты поэтапно. Потом неизвестно, сколько они уже тут. Неужели ты считаешь, что они засекли радиосигналы с Земли сразу, как только прибыли?

— Срань господня. Пятнадцать тысяч рас захвачены в плен?

— Едва ли их столько, — заметил Юрий.

— Откуда, черт побери, тебе знать?

— Человеческая раса не вместилась бы в один корабль–ковчег; нас слишком много. И даже таким высокомерным ублюдкам, как оликсы, требуется некоторая избыточность. Так что они, пожалуй, распределили каждый плененный вид по двум или трем ковчегам…

— А что так мало? — вскинулся Алик. — Почему не по десяти или почему бы им не запихнуть пять рас в один корабль? Почему…

— Эй, успокойся–ка, ладно? Все это только «что, если». Ну, давай скажем — пять. В качестве отправной точки. Значит, предположим, что на каждую расу выделено пять ковчегов. Это, получается, дает нам три тысячи разных видов инопланетян.

— следуТри тысячи прерванных эволюций, — безжизненно произнесла Джессика. — Три тысячи рас, лишенных будущего. Три тысячи разрушенных судеб. Неважно, какая у вас этика; это кольцо — величайшее преступление, которое только можно совершить в этой вселенной.

— Думаешь, и ваш народ там? — спросила Кандара.

— Вы мой народ, — отрезала Джессика с несвойственной ей яростью. — Но мои создатели, неаны? Да, один из тех кораблей наверняка стал тюрьмой для тех из них, кто не сбежал вовремя.

Юрий чуть не улыбнулся, заметив, как покраснела от неловкости Кандара.

— Джессика попала в самое яблочко. Оликсы делают свое черное дело очень долго. Может, сотни тысяч лет, а может, и много больше. Им требуется время, чтобы распространиться по всей галактике. От этой звезды до края не добраться одним прыжком.

— Значит, мы должны сказать спасибо за то, что там не больше трех тысяч? — спросила Кандара.

— Спасибо тут ни при чем. Думаю, вся ситуация слишком серьезна, чтобы подходить к ней эмоционально. Нам нужно придерживаться фактов.

— Наблюдать и двигаться дальше, да? — вставил Каллум. — И не принимать близко к сердцу?

Может, остальные и не уловили сути — но только не Юрий.

«Он еще не забыл Сави и Загреус. Сто лет, черт возьми».

— Как сказал Алик, у нас есть работа, которую нужно делать. Работа на результат. И нам нужно сосредоточиться на этом.

— Конечно. Конечно, ты прав.

В следующие часы «Спасение жизни» изменило курс, поднявшись из плоскости эклиптики, чтобы замедлить ход и выйти на полярную орбиту вокруг газового гиганта. Когда они приблизились, состав кольца стал абсолютно ясен. Действительно, все объекты были кораблями–ковчегами, хотя размеры их и варьировались. Большинство, благодаря магнитному эффекту носовой волны, приобрели собственный флюоресцирующий ореол, более яркий и фиолетовый, чем вызолоченное мерцание газового гиганта под их орбитой.

Пока они маневрировали, идя на сближение, проскальзывая в большую брешь в кольце, «Спасение жизни» тоже успело украситься нимбом. И потеряло длинный хвост бурлящего пара, который тянулся за ними, когда они летели сквозь туманность.

Юрий чувствовал, как возвращается удовлетворенность единого сознания, оживляя его мыслительные процессы, — то самое самодовольство, которое оно утратило, когда они подали Сигнал. Теперь оно было среди своих, обменивалось приветственными мыслями с другими добившимися успеха кораблями–ковчегами, уже устроившимися на отдых на вечной орбите накопления. Подтверждение паломничества, совершенного в крайне сложных обстоятельствах. Корабли–ковчеги в кольце ценили и понимали, через что пришлось пройти «Спасению», — больше любого наружного единого сознания. Больше тех, кто еще не проявил себя.

«Суки», — подумал Юрий.

За уютными мыслями, пропитавшими все кольцо, маячило нечто огромное, объединяющее их всех: полное сознание. Сумма всего, чем были оликсы. Любящий проводник, направляющий их судьбу, пока они не прибудут к концу времен.

— Жрец–вождь, — негромко сказал он.

— Эй, — объявила Кандара. — Она вернулась.

— Кто?

— Странная квинта.

Юрий вызвал данные с сенсорных кластеров ангара. Теперь, с уходом всех транспортных кораблей, ангар казался гораздо просторнее, чем во время их путешествия к анклаву. Он словно смотрел на неподвижную голограмму: густое переплетение похожих на корни труб, цепляющихся за каменные стены и потолок, с чахлыми веточками и вялыми листьями. Змеящиеся полосы биолюминесцентных клеток, встроенных в кору, освещали пространство ровным оранжевым светом, изгоняющим тени.

Ангар не изменился с тех пор, как масса обслуживающих созданий и бронированных квинт обшаривали его в тот день, когда «Еретик–мститель» покинул ковчег, совершив обреченный маневр побега. Только один раз после этого заглянула и медленно обошла помещение какая–то квинта.

Теперь она вернулась.

— Что она делает? — спросил Каллум.

Квинта стояла посреди ангара, ее громоздкое дисковидное тело раскачивалось в тяжеловесном ритме, как будто в такт слышному только ей медленному танцу. Юрий задался вопросом, не сканирует ли внимательнейшим образом золотистый круглый глаз квинты все вокруг синхронно с движением. Юбка из вялой манипуляторной плоти лениво болталась, хотя по канту то вытягивались, то опадали маленькие гребешки, не формируя никаких реальных придатков. Юрий видел, как самая толстая из пяти ног, наверное, ведущая, нервно подергивалась: так ведет себя земное животное, когда ждет наказания.

— Она… волнуется? — рискнул предположить он.

— Чушь собачья, — буркнул Алик. — Я бы сказал — напряжена, злится на что–то.

— Их язык тела отличен от нашего, — заметила Джессика.

— Да? Ну и что? Уж возбуждение–то я всяко опознаю.

— Это рефлекс — «дерись или удирай», — сказала Кандара. — Тут я согласна с Аликом.

Ну, естественно. Юрий сдержался и даже не покосился на Каллума.

— Она тут не просто так. Всё, что они делают, имеет причину. У них нет нашего…