Леонид Слуцкий. Тренер из соседнего двора - Игорь Рабинер

Футбол чем интересен? Непредсказуемостью. Почему букмекеры во всем мире до сих пор принимают ставки? Если бы они только отбирали у людей деньги – или, наоборот – у них отбирали, этого бизнеса уже бы не было. Леониду Викторовичу было обидно, что не выполнили задачу.

Подписать то заявление у меня не было мысли даже минуту. Более того, я и не видел никогда этого заявления. Честно! Да, Леонид Викторович говорил, что хочет его написать и хочет уйти. Слышал это от него один или два раза. Но именно заявления на бумаге не видел ни разу. Может, оно у него в кармане лежало, он принес и не отдал его. Может, к Роману Юрьевичу (Бабаеву, гендиректору клуба. – Прим. И. Р.) его занес, а ко мне просто заходил разговаривать.

Когда ты принимаешь какое-то решение, только Господь Бог знает, что будет дальше. Надо смотреть, какой в конечном счете результат, необязательно даже спортивный, а жизненный. К чему это привело. Только тогда и можешь отдать себе отчет, правильно сделал или нет. В данном случае, считаю, все сделал правильно. Леонид Викторович продолжил работать дальше и всем показал – ребятам, болельщикам, стране, – что он может. И что та политика, которую он ведет в команде, – правильная».

Интересную, на мой взгляд, версию причин, по которым Гинер летом 2012-го не принял отставку Слуцкого, выдвигает Виктор Неверов:

«У известного адвоката Кони был такой любимый прием. Когда он выступал в суде, наиболее значимые факты, которые могли сыграть против его подзащитных, он преподносил превентивно. Некоторые адвокаты их до последнего скрывают, а он, напротив, озвучивал первым – причем в нужном ему ракурсе. И получалось так, что не ожидавшим этого прокурорам уже самим приходилось защищаться. У него это называлось – «отнять стрелы у прокурора». Думаю, тут было нечто схожее.

Возможно, Гинер бы его и уволил. Но по собственной инициативе. А когда Слуцкий пошел на этот шаг превентивно, думаю, что у президента клуба что-то в сознании повернулось: он увидел, как тренер переживает за дело. Не знаю, сделал ли это Леонид Викторович на уровне сознания или чисто интуитивно, но результата он добился».

А Ткаченко насчет того решения президента ЦСКА говорит очень просто: «Великий Гинер, что тут говорить. Он понимал, какие у Лео перспективы. Плюс у него партнеры, которые очень сильно разбираются в футболе. Больше на эту тему ничего не скажу».

Партнеры партнерами, а отвечает за все публичное лицо – президент клуба. И как минимум его совладелец.

Красивый, согласитесь, сюжет: президент не принимает отставку тренера, после чего тренер завоевывает с командой два чемпионских титула подряд. Между двумя этими событиями тянется явная нить. Сюжетная, литературная, личностная.

Но Гинер эту взаимосвязь событий подтверждать не торопится. Тщеславие у него, может быть, и есть, но запрятано где-то глубоко внутри. Вот и на мой вопрос, как же он все-таки ухитрился провернуть знаменитую комбинацию с Сейду Думбия – которого сначала продал в «Рому» за 15 миллионов евро, а спустя полгода взял в аренду за миллион, и ивуариец своими голами позволил ЦСКА обыграть «Спортинг» и выйти в групповой турнир Лиги чемпионов, – Гинер отреагировал так: «Моя заслуга здесь только в одном. Что в футбольном клубе ЦСКА я сумел собрать коллектив, который умеет и хочет работать, любит этот клуб и болеет за него».

Он имел в виду, что весь переговорный процесс в той ситуации мастерски провел гендиректор Бабаев…

• • • • •

Илья Казаков говорит:

«Мне кажется, Гинер – человек, который оказывает паралитическое воздействие на собеседника. Гинер – человек, у которого фантастически развиты интуиция и эмоциональный интеллект. Он очень четко оценивает возможности людей. И делает это по-бизнесовому – в плане возможных рисков для дела и потолка возможностей человека. Необязательно даже в профессии и личностном плане, а именно в плане работы в проекте. В ЦСКА. Думаю, Гинер просто понимал, что на данный момент Слуцкий – абсолютно лучшая для него кандидатура, и не хотел никаких перемен.

Плюс, не сомневаюсь, он видел соотношение «цена – качество». Каков бюдежт ЦСКА, его кадровые возможности – и место в таблице. Нельзя ведь забывать, что Леонид каждый год что-то делал в клубе с точки зрения результата. 2009 год – выход в плей-офф Лиги чемпионов и попадание в чемпионате в зону еврокубков. 2010-й – четвертьфинал Лиги, «серебро» в первенстве и место в Лиге чемпионов. 2011-й – Кубок России и выход в плей-офф Лиги. Каждый год что-то показывал!»

Фёдоров высказывается о возможных мотивах Гинера очень схоже:

«Гинер обжегся с двумя иностранными специалистами и понял, что ЦСКА – очень сложный организм, в котором нужен русскоязычный тренер. Стал думать, кто на этом рынке ему интересен – и пришел к этой единственной кандидатуре.

Гинер – человек вдумчивый и достаточно осторожный, он не революционер по своей сути. А если бы он подписал заявление Слуцкого, то в команде неизбежно произошла бы революция. При этом он осознавал, что на рынке труда российских тренеров, которые его бы устраивали, нет.

Плюс, думаю, он осознавал, что в ближайшие годы придется обходиться очень короткой обоймой игроков. Что финансовые возможности у ЦСКА не выдающиеся, а значит, в таких условиях может работать только тренер, которого интересует исключительно игра, а не трансферы. Таких тренеров, по большому счету, немного.

Леонид Викторович может где-то в интервью сказать, что «у нас короткая скамейка, хотелось бы побольше». Но он никогда не скажет Гинеру: «Покупайте мне игроков». Он вникает в положение руководителя и никогда не будет этого требовать. Если же президент решил бы подписать его заявление, он рисковал тем, что придет новый специалист и потребует радикальных изменений, трансферов, и это повлечет за собой новые конфликты. А оставив Слуцкого, он просто пытался разрешить отдельные точечные проблемы – в частности, в центре поля. Это и произошло».

Кстати, когда Слуцкий хотел уйти по собственному желанию, контрактные вопросы он вообще не затрагивал – а такой уход означал отказ от всякой компенсации. Спустя полгода в нашей уже упомянутой беседе для «Чемпионата» он скажет:

«А я никогда не мыслил такими категориями. Знаете, когда я впервые забрал свой контракт из клуба, чтобы посмотреть, что там написано? В ноябре этого (2012-го. – Прим. И. Р.) года. Через три года после прихода в ЦСКА. Для меня главное мерило работы – мое внутреннее состояние. В мае оно было ужасным.

Поддержку Евгения Ленноровича я имел с первого дня работы в ЦСКА. Она, конечно, помогает. Но президент не сделает за меня мою работу. И моя оценка ее не зависит от того, поддерживают меня или нет. Если я удовлетворен – у меня одно состояние. Если недоволен – другое.

На мою работу в ЦСКА контракт не влияет никак. Если клуб изъявит желание расстаться со мной, о компенсации для меня речи не пойдет. Такой пункт попросту не вписан в соглашение. Мы пожмем друг другу руки и расстанемся. И наоборот: если в моей работе случится ситуация, подобная майской или еще хуже, мы тоже поймем друг друга».