Венганза. Рокировка - Юлия Герман

— Хотите сказать, что существовала реальная угроза вашей жизни, и по этой причине подсудимый не желал вас оставлять в одиночестве? — продолжал допрос обвинитель.

— Не могу этого утверждать. Но Диего волновался за мою безопасность.

— Почему он решил оставить вас именно у Эстер Вальдес?

— Он доверял ей. И считал, что там самое безопасное для меня место.

— Знал ли он о её чувствах?

— Я об этом не знаю.

— Хотите сказать, — завел руки за спину прокурор, прохаживаясь перед Мариной взад и вперед, — что Диего Альварадо и Эстер Вальдес являлись на протяжении многих лет близкими друзьями. Настолько близкими, что он доверил ей сохранность жизни своей девушки и делился с ней не только личными переживаниями, но также вводил в курс деловых сделок. Исходя из этого, можно сделать вывод о том, насколько откровенными были отношения между подсудимым и убитой. И, тем не менее, ни разу за все годы этой тесной дружбы у него не промелькнуло даже мысли о чувствах убитой?

— Я протестую, — встал Тони.

— Я сейчас объясню, к чему я веду, — прервал Пирса прокурор.

— Протест отклонен. Продолжайте, — парировал судья.

— Зная о чувствах погибшей, понимал ли мистер Альварадо опасность ситуации, в которую ставит вас, оставляя наедине с отвергнутой им женщиной?

Чёрт возьми, о чем он говорит?

— Мы никогда не разговаривали на эту тему.

— Мисс Асадова, догадывались ли вы о чувствах, испытываемых погибшей к подсудимому?

— Да. И в тот день получила подтверждение своим догадкам.

Что? Я не верил тому, что слышал. У Эстер были чувства ко мне? Как такое возможно? Да, в прошлом осталось одна пьяная ночь, проведенная вместе, но на этом все. Эстер ни разу не дала мне понять, что испытывает ко мне нечто большее, чем дружескую любовь.

— Расскажите подробнее.

— Она начала кричать на меня, что я ничего не знаю о жизни Диего, о его прошлом. Кричала о том, что я живу в идеальном мире, и мне никогда не понять, насколько тяжелой оказалась его судьба. Она продолжала швыряться в меня обвинениями, что мне никогда его не узнать по-настоящему. Называла всякими отвратительными словами.

— Вы дали ей повод для такой агрессии?

— Я не думаю.

— Не думаете или уверены?

— Уверена.

— Что произошло дальше?

На мгновение Марина нахмурилась, но затем вернула себе прежнее самообладание, продолжив:

— Я плохо помню. Помню, что мы дрались, катались по полу. Помню, как она схватила пистолет.

— Вы были пьяны?

— Нет. Я сделала лишь несколько глотков вина.

— Тогда почему не помните подробностей?

— Я находилась в шоке от её оскорблений и поведения. И каждым новым словом она старалась сделать мне больнее.

— Что было, когда Мисс Вальдес схватила пистолет?

— Она выстрелила мне в плечо. У меня получилось выбить пистолет из её рук. Она попыталась завладеть им снова, но её опередил второй выстрел.

— Кто выстрелил во второй раз?

— Я не видела самого выстрела.

Я напрягся, опасаясь, что Марина собралась признаться в убийстве. Что бы с ней сегодня не происходило, я ни за что не позволю ей сесть. Если то, о чем она говорила про чувства Эстер, — правда, то теперь я был уверен в абсолютной виновности в смерти Амиги. И никто кроме меня не должен нести за неё ответственность.

— Вы слышали, как вошел кто-то третий?

— Нет.

— В показаниях детективам вы говорили, что не помните, кто стрелял в девушку. Значит, это могли быть вы?

Марина замолчала, посмотрев снова на Переса, а затем на обвинителя.

— Нет.

Я успокоился, услышав именно такой ответ из её уст. Марина должна оставаться в безопасности, а причины, по которым она так тщательно избегала моего взгляда, я выясню потом. В тот момент меня волновала лишь последовательность её показаний. Она не должна вестись на провокации прокурора, а должна следовать выбранной линии.

— Тогда кто выстрелил во второй раз?

— Я слышала выстрел и увидела дыру во лбу Эстер, а затем услышала голос Диего.

— Это он выстрелил в мисс Вальдес?

В зале повисла тишина, Марина молчала, опустив веки. Я молился лишь о том, чтобы она ответила так, как я сказал ей во время нашей последней встречи. Марина сделала глубокий вдох и наклонилась ближе к микрофону.

— Я не знаю.

Шум, поднявшийся в зале суда после её ответа, заглушил следующий вопрос прокурора.

— Тишина в зале суда! — постучал молотком судья. — Повторите ваш вопрос.

— Там был кто-то еще?

— Нет.

— Тогда есть только два подозреваемых, вы и мистер Альварадо.

— Это был я! — выкрикнул, не сдержавшись, приподнимаясь со скамьи подсудимых. Сердце бешено клокотало в груди от мысли, что Марина в одном шаге от начала новой тяжбы. — Я выстрелил ей в лоб! Я! — кричал, чувствуя, как Пирс потянул меня за руку, усаживая на место.

— Прекрати, Диего, — старался успокоить меня.

— Подсудимый, успокойтесь, или вас выведут до окончания дачи показаний свидетеля, — прикрикнул судья.

Сжав плотно зубы, сел на скамейку, заметив, как на мгновение Марина взглянула на меня с широко распахнутыми глазами, но тут же, нахмурившись, отвернулась к прокурору.

— Вы стреляли в Эстер Вальдес? — давил на неё обвинитель.

— Нет, — тихо ответила Марина.

— Тогда кто?

— Диего, — еще тише проговорила она.

— Повторите громче, пожалуйста.

— Диего выстрелил в Эстер.

— Вопросов больше нет! — повернулся спиной к Марине прокурор, победоносно улыбаясь нам с Пирсом.

Марину увели из зала, под возбужденное обсуждение зрителей в зале. Она так больше и не взглянула в мою сторону. Следом вызвали того лжеца-свидетеля, с которым, я уверен, в скором времени разберется банда, и еще нескольких свидетелей по делу. Но мне было плевать на их показания. Мысли занимала лишь Марина. Я так сильно скучал всё проведенное вдали от неё время, по её лицу, голосу, запаху, но сегодня не смог насладиться всем этим, сосредоточившись лишь на отчужденном поведении. Она не все рассказала прокурору, и это понятно, иначе наша легенда оказалась бы разрушенной. Но даже та малая доля правды, приоткрывшаяся мне, объясняла если не всё, то очень многое. Эстер ревновала меня, а я, как полный кретин, доверил ей Котёнка и теперь буду расплачиваться за собственную слепоту. Мьерде! Предстояло еще немало выяснить о том дне, но еще больше хотелось просто поговорить с Мариной, узнать причины её отстраненности и задать вопросы о ребенке, так тщательно скрываемом ею даже от суда. Как бы это смешно ни звучало, но я мечтал скорее получить приговор и обрести наконец-то возможность поговорить с ней на свидании.