Тысячеликий герой - Джозеф Кэмпбелл
Шрифт:
Интервал:
Там, где герой отчаянно ищет неизвестного отца, основные символы связаны с испытаниями и поиском самого себя. В приведенном выше примере испытание – это настойчивые вопросы и пристальный взгляд отца. В сказке о женщине-улитке, которую мы здесь приводили, сыновей испытывали бамбуковым ножом. В нашем обзоре приключений героя мы видели, сколь беспощадным может быть отец. Так, прихожанам Джонатана Эдвардса он представлялся настоящим извергом.
Получив отцовское благословение, герой возвращается, чтобы представлять отца среди людей. Его слово учителя (Моисей) или императора (Хуан Ди) – закон для остальных людей. Так как теперь он соприкасается с источником, то способен сделать зримыми покой и гармонию центра мироздания. Он является воплощением Оси Мира, от которой расходятся концентрические круги: Горы Мира и Дерева Мира; он представляет собой микрокосм, в котором, как в идеальном зеркале, отражается макрокосм. Увидеть его – значит осознать смысл бытия. От самого его присутствия исходит благодать; его слово – это ветер жизни.
Но в характере нашего героя, представляющего отца среди людей, может завестись червоточина. Такой кризис описан в относящейся к зороастрийской традиции персидской легенде об императоре золотого века Джамшиде.
Персидская мифология восходят к общей индоевропейской основе, которая распространилась из Арало-Каспийских степей в Индию и Иран, а также в Европу. Основные божества «Авесты» – самых ранних священных писаний персов – очень похожи на аналогичных персонажей самых ранних древнеиндийских текстов. Но в новых регионах распространения этой культуры образовавшиеся две ветви испытали на себе совершенно новое влияние: ведическая традиция постепенно подчинялась воздействию индийских дравидов, а персидская – шумеро-вавилонской традиции.
В начале I тысячелетия до н. э. пророк Заратуштра (Зороастр) подверг персидскую веру коренным изменениям с позиций строгого дуализма принципов добра и зла, света и тьмы, ангелов и дьяволов. Этот перелом значительно повлиял не только на персидское, но и на подчиненные иудейские верования, а через них (столетия спустя) – на христианство. Произошел радикальный отход от более распространенных мифологических интерпретаций добра и зла как следствий, проистекающих от единого источника бытия, который будучи выше любых противоположностей, объединяет их в себе.
В 642 г. н. э. Персию наводнили фанатичные приверженцы Магомета. Тех, кто не принимал новой веры, убивали. Оставшиеся в живых нашли прибежище в Индии, где они сохранились по настоящее время как парсы («персы») Бомбея. Однако примерно три столетия спустя произошло явление, которое назвали магометано-персидской литературной «Реставрацией». Великими именами этого периода являются: Фирдоуси (940–1020?), Омар Хайям (?–123?), Низами (1140–1203), Джалаледдин Руми (1207–1273), Саади (1184?–1291), Хафиз (?–1389?) и Джами (1414–1492). «Шахнаме» Фирдоуси («Эпос царей») – это пересказ в простой и возвышенной повествовательной стихотворной форме истории древней Персии до магометанского господства.
Не опираясь более на божественные силы в качестве источника и основания своей власти, правитель разрывает стереотипные представления, на которые полагался раньше. Он более не посредник между миром богов и людей. Его взгляд на мир становится более ограниченным, его занимают лишь дела человеческие, и контакт с высшими силами постепенно утрачивается. Основополагающая идеология сообщества теперь утрачена. Отныне оно держится лишь на силе. Правитель превращается в тирана-чудовище (Ирода-Нимрода), узурпатора, от которого мир должен быть спасен.
Следует различать две ступени инициации, когда герой попадает в мир отца. Справившись с первой, сын возвращается как посланец этого мира, пройдя вторую – со знанием, что «Я и Отец – одно». Герои, достигшие второго, высшего просветления, – это спасители мира, так называемая инкарнация высшего порядка. Их миф открыт для контакта с космическим пространством. Слова таких героев обладают авторитетом, превосходящим все, когда-либо произносили героями со скипетром и сводами законов в руке.
«Смотрите все на меня. Не смотрите по сторонам, – говорит Гроза Врагов, герой апачей. – Слушайте, что я скажу вам. Мир так же велик, как и мое тело. Мир так же велик, как и мое слово. И мир так же велик, как и мои молитвы. Небо так же велико, как и мои слова и молитвы. Времена года так же велики, как и мое тело, мои слова и моя молитва. И воды тоже; мое тело, мои слова, моя молитва больше, чем воды.
Тот, кто верит мне, тот, кто слушает, что я говорю, проживет долгую жизнь. У того же, кто не слушает, кто думает иначе, жизнь будет короткой.
Не думайте, что я на востоке или на юге, на западе или на севере. Земля – это мое тело. Я здесь. Я повсюду. Не думайте, что я нахожусь только под землей или наверху, в небе, или только во временах года, или по другую сторону вод. Все это есть мое тело. Воистину подземный мир, небо, времена года, воды и есть мое тело. Я везде и повсюду.
Я уже дал вам то, из чего вы должны приносить подношения мне. У вас есть два вида трубок и у вас есть горный табак».[453]
Эта инкарнация призвана ниспровергнуть своим присутствием притязания тирана-людоеда, тень ограниченной личности которого падает на источник благодати; герой-воплощение совершенно свободен от подобного эгоцентризма и воплощает закон. Герой как воплощение реализует свой героизм с грандиозным размахом – свершает героические подвиги, убивает чудовище, при этом демонстрируя невиданную свободу действия, лишь для того, чтобы сделать видимым глазу то, что в равной мере достижимо и для чистой мысли.
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!