Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга VI - Алексей Ракитин

право утверждать, будто он имеет в Вене источник дохода, и на этом основании добиваться оформления вида на жительство в Австрии и в последующем — гражданства.

В-четвёртых, даже самое пристрастное изучение бухгалтерии Подержая не позволяло разобраться в том, какого рода деятельность является источником его доходов. Даже спустя 10 дней после его задержания более или менее объективная картина его финансового положения не складывалась. Арестованный имел счета в 7 венских банках, на которых в течение последних 3 лет периодически появлялись [а затем исчезали] деньги. Согласно налоговой отчётности «гадальный салон» принёс прибыль лишь в 1 квартале из 7 — это выглядело так, словно Подержай поддерживал «на плаву» постоянно убыточное предприятие. Как он зарабатывал деньги, понять было решительно невозможно, но казалось несомненным, что особых материальных затруднений Подержай не испытывал — это убедительно доказывали его регулярные разъезды как по странам Европы, так и вояж в Северную Америку в ноябре-декабре 1933 года.

Наконец, имелось ещё одно соображение, заставлявшее подозревать причастность Подержая к деятельности некоей спецслужбы. Югославские правоохранительные органы почему-то не спешили обмениваться информацией со своими коллегами из США и стран Европы и не отвечали на запросы помощника прокурора Джеймса Нири, которые тот слал в Белград буквально через день. Эта странная тактика умолчания сохранялась и в последующем, югославские власти не комментировали новости, связанные с Подержаем, как будто бы он и не являлся гражданином Королевства. Никакого объяснения подобному замалчиванию югославская сторона никогда не предлагала.

Начиная с 20 июня 1934 года сообщения о возможной причастности Подержая к некоей шпионской сети появлялись в прессе с завидной регулярностью. Достойно упоминания то обстоятельство, что предположения о государственной принадлежности разведки, на которую Подержай мог работать, делались диаметрально противоположные. Основных версий было две, по одной из них, Иван принадлежал к сети «родной» ему югославской разведки, и работа его была ориентирована против Германии, а по другой, напротив — он действовал против Югославии в интересах Германии и Австрии.

Все эти предположения, хотя и озвучивались неоднократно и на разный лад, так никогда никаких фактических подтверждений не получили. По этой причине версию под условным названием «Иван Подержай чей-то там шпион» можно далее не обсуждать и попросту игнорировать — на ход интересующих нас событий отмеченные выше соображения никак не повлияли.

21 июня в американской прессе появились первые заметки о семье пропавшей без вести Агнес Тафверсон. Честно говоря, даже удивительно, как долго тамошние средства массовой информации «раскачивались» и не демонстрировали интереса к её близким, ведь тема эта была во многих отношениях благодатной и полностью соответствовала политической повестке. Ну, задумайтесь сами — эмигранты в первом поколении, неграмотные родители, сама Агнес попала в Соединённые Штаты в возрасте 9 лет и при этом — несомненный жизненный успех! У женщины в возрасте 40 лет апартаменты в новом доме на Манхэттене, она проводит отпуск в Европе, имеет немалые банковские сбережения и успешно играет на бирже. И даже «Великая депрессия» неспособна выбить её из седла! Потому что Америка предоставила ей невиданные возможности, она сумела стать «self made woman» — «женщиной, сделавшей себя». С точки зрения пропаганды — это потрясающее клише, а учитывая тот криминальный и загадочный антураж, что окружал её фамилию, спрос на такую историю можно было гарантировать в любой стране мира!

В последней декаде июня появились интервью как с 70-летним Олафом Тафверсоном (Olaf Tufverson), так и некоторыми из сестёр Агнес. Пересказывать их содержание здесь вряд ли нужно, с точки зрения фактологической полноты они ничего не добавят настоящему повествованию. Близкие Агнес в те дни и недели находились под сильным эмоциональным гнётом свалившихся на их голову удручающих новостей, но ничего, способного приблизить разгадку этой мрачной истории, они сообщить не могли. Отец говорил о том, что гордился Агнес, которая оказалась самой успешной из его детей, а Оливия рассуждала о том, что Подержай, по её мнению, сначала одурманил Агнес наркотиком и убил её уже спящей, после чего оговаривалась, что это сугубо её суждение, которое она доказать не может. Распространяемые по сетям информационных агентств — прежде всего американского «Assosiated Press» — эти публикации не только становились известны в Европе, но и повторялись европейской прессой.

Иллюстрации из американских газет последней декады июня 1934 года. Слева: Олаф Тафвесрон, отец пропавшей без вести Агнес. Справа: Оливия Тафверсон, самая младшая из сестёр.

Само по себе это, может быть, было и неплохо в том отношении, что подогревало интерес общественности к таинственной истории и побуждало людей следить за её развитием. Однако излишняя гласность во время ведения активного уголовного расследования имела и свои серьёзные издержки. Помощник окружного прокурора Джеймс Нири говорил много такого, чего говорить на его месте вряд ли следовало.

Так, например, он весьма неосторожно признался, что после 3-х недель тщательного изучения всех обстоятельств дела следственная группа так и не смогла сформулировать «corpus delicti» («состав преступления»). Другими словами, американцы попросту не знали, в чём обвинять Ивана Подержая. С одной стороны, полицейский опыт подсказывал им, что Агнес Тафверсон стала жертвой брачного афериста, лишилась денег и, с большой вероятностью, её уже нет в живых, но юридически Подержаю вменять было нечего — факт смерти Агнес доказан не был, отсутствовал труп, не были найдены ни место преступления, ни орудие, которым оно осуществлялось. Развивая эту мысль, Джеймс Нири признался, что тщательный обыск в апартаменте Агнес проводился дважды, но результатов не дал, печь для сжигания мусора в подвале здания, где располагались апартаменты внимательнейшим образом была осмотрена, и это тоже не принесло желаемого результата.

Совершенно неуместно прозвучал пассаж помощника окружного прокурора, из которого следовало, что он усматривает схожесть между порученным ему расследованием и делом Криппена.[5] Совершенно непонятно, для чего Нири принялся распинаться на сей счёт, тем более что в действительности никакого сходства между «делом Тафверсон» и «делом Криппена» не существовало, и это было ясно даже летом 1934 года. В этом месте можно многое сказать, но можно ограничиться единственным принципиальным доводом — в «деле Криппена» имелся труп, который правоохранительные органы связали с пропавшей женой подозреваемого, а в «деле Тафверсон» трупа не было вообще!

Как это часто бывает, разглашение деталей расследования через средства массовой информации привлекло к «делу Подержая» внимание людей с повышенной тревожностью. В полицию стали поступать разного рода сообщения, не имевшие ни малейшего отношения к случившемуся, но требовавшие на проверку сил и времени правоохранительных органов. Так, например, некий житель Нью-Йорка заявил, будто Иван Подержай купил у него старый кофр. Как мы знаем, гость из Югославии не