Федерико Гарсиа Лорка. Стихотворения. Проза. Театр - Федерико Гарсиа Лорка

Йерма встает и застывает потрясенная.

Йерма. И пяти месяцев не прошло!

Мария. Да.

Йерма. Ты уверена?

Мария. Уверена.

Йерма (жадно). И как ты?

Мария. Сама не знаю. Тревожно мне.

Йерма. Тревожно. (Хватает ее за руку.) А когда… когда это случилось? Ты и не поняла?

Мария. Нет.

Йерма. Запеть бы от радости, да? Мне и то поется. Послушай… Скажи…

Мария. Не спрашивай. Знаешь, как живой птенчик в руках бьется?

Йерма. Да?

Мария. Точь-в-точь… Только это в крови.

Йерма. Как хорошо. (Растерянно смотрит на Марию.)

Мария. А мне не по себе, и ничего-то я не знаю.

Йерма. О чем?

Мария. Да обо всем! Надо мать расспросить.

Йерма. Бог с тобой! Она старая, все перезабыла. Меньше бегай, а дыши так, будто в зубах розу держишь.

Мария. Говорят, он потом ножками будет толкаться.

Йерма. Тогда-то и полюбишь его по-настоящему, тогда-то и скажешь: «Сын мой!»

Мария. Стыдно мне как-то.

Йерма. А что муж?

Мария. Молчит.

Йерма. Любит тебя?

Мария. Вслух не говорит. А подойдет – и глаза дрожат, как зеленые листья.

Йерма. Он сразу догадался?

Мария. Сразу.

Йерма. Как?

Мария. Бог весть. В ту ночь после свадьбы он только об этом и говорил, и губы на щеке моей горели, да мне и теперь чудится, будто ребенок жарким голубком залетел в ухо.

Йерма. Счастливая!

Мария. Ты все это лучше понимаешь.

Йерма. Что с того…

Мария. И правда. Почему так? С кем ты в невестах ходила, все уже…

Йерма. Все. Но ведь еще не поздно. У Елены три года детей не было, а прежде, мужнины ровесницы, бывало, и подольше ждали. Но за два года и двадцать дней наждалась я. Все думаю: да за что мне эта кара? Как ночь, встану, выйду босая и брожу по двору. Зачем, сама не знаю. Если так и дальше пойдет, добром я не кончу.

Мария. Господь с тобой! Рано тебе отчаиваться, не старуха. Да что там говорить и плакаться! Сестра моей матери четырнадцать лет дожидалась, а видела бы ты малыша!

Йерма (жадно). Правда?

Мария. Бычком ревел, и юбки нам пачкал, и за косы таскал, а стрекотал, как сотня цикад! На пятый месяц мы сплошь исцарапанные ходили!

Йерма (смеется). Да разве это больно?

Мария. Меня спроси.

Йерма. Э! Я видела, как сестра своего кормила, и грудь у нее потрескалась, да так болела! Но это живая, добрая боль, от нее только крепнешь.

Мария. А говорят – с детьми одно горе.

Йерма. Врут. Это никудышные матери, сами безрадостные – и все им не в радость. На что таким дети? Ребенок – не букет. Ребенка надо выстрадать. Крови своей половину отдать. И это хорошо, это красиво, иначе и быть не должно. У женщины на четверых, а то и на пятерых крови хватит, а без детей она ядом свернется. Вот как у меня.

Мария. А мне не по себе.

Йерма. Говорят, поначалу все боятся.

Мария (застенчиво). Может… Ты так хорошо шьешь…

Йерма (берет у нее сверток). Давай, я покрою распашонки. Аэто?

Мария. Пеленки.

Йерма. Вот и хорошо.

Мария. Ну, я пойду. (Подходит к Йерме, та нежно гладит ее по животу.)

Йерма. Не споткнись о камни!

Мария. Прощай! (Целует ее и уходит.)

Йерма. Так приходи! (Йерма сидит в той же позе, что и в начале действия. Потом берет ножницы и начинает кроить.)

Входит Виктор.

Йерма. День добрый, Виктор.

Виктор (он сдержан и даже суров). Хуан дома?

Йерма. В поле.

Виктор. Взялась за шитье?

Йерма. Пеленки крою.

Виктор (улыбается). Вот оно что!

Йерма (смеется). Потом кружевами обошью!

Виктор. Будет дочка, назови в свою честь.

Йерма (вздрогнув). Дочка?

Виктор. Я рад за тебя.

Йерма (задохнувшись). Это… не мне. Мария просила.

Виктор. Ну ладно. Может, она и тебя подвигнет. В этом доме недостает ребенка.

Йерма (с тоской). Недостает!

Виктор. За чем же стало? Скажи мужу, чтоб меньше о богатстве думал. Нажить наживет, а кому оставит? Пойду, пора к овцам. Пускай Хуан отберет, каких купил, а про то – пусть подумает. (Улыбаясь, уходит.)

Йерма (пылко). Да, пусть подумает!

Все, что силы мои сломило,

для тебя я терпела, милый,

и тебя я ношу, как рану,

и тебе колыбелью стану!

Но когда же ты станешь сыном?

Когда тело дохнет жасмином.

Йерма завороженно встает, подходит к тому месту, где стоял Виктор, останавливается. Она дышит полной грудью, словно горным воздухом. Потом идет дальше – в другой угол комнаты, будто что-то ищет. Возвращается, берется за шитье, но вдруг замирает, глядя в одну точку.

Занавес.

Поле. Появляется Йерма с корзиной и Старуха-безбожница.

Йерма. День добрый.

Старуха. Доброго пути, красавица. Куда собралась?

Йерма. Обед мужу носила. К оливам.

Старуха. И давно замужем?

Йерма. Три года.

Старуха. Дети есть?

Йерма. Нет.

Старуха. Ну, еще будут.

Йерма (загоревшись). Думаете, будут?

Старуха. Как не быть? (Садится.) Я тоже обед носила. Старик мой работы не бросает. Девять сыновей у меня, девять солнышек в дому, а женщины ни одной – вот и кручусь сама.

Йерма. Вы за рекой живете?

Старуха. У мельницы. А ты чья?