Ледяная тюрьма - Дин Кунц

— Ох, господи помилуй! — прошептал атеист Эмиль Жуков.

— Верхняя заслонка выдержит, — убежденно сказал ему Горов, молясь про себя и прося у бога, чтобы его слова оказались пророческими.

23 ч. 59 мин. 59 с.

00 ч. 00 мин. 00 с.

— Всем взяться за поручни!

— Чистая вода.

00 ч. 00 мин. 03 с.

— Что такое? Неладное что-то.

— Да где же это?

00 ч. 00. 07 с.

Наконец до них дошла ударная волна. Сила взрыва, потраченная на разрушение айсберга, смягченная затем осколками в воде и потом самой водой, ощущалась на лодке на удивление слабо и прозвучала отдаленным рокотом, вроде очень далеких раскатов грома. Горов подождал немного: вдруг мощность ударной волны будет нарастать, но ничего подобного так и не случилось.

Оператор звуколокатора сообщил, что айсберг сильно потрескался и от него отвалились очень большие куски.

К 00 ч. 02 мин. после того как звуколокация не индицировала никаких достаточно крупных осколков льда по курсу судна, Горов убедился, что они спаслись.

— Приготовиться к всплытию.

Моряки в рубке управления отозвались дружным радостным «Ура!».

Незадолго до полудня, по прошествии двух с половиной суток после вызволения из своего ледового узилища спасенные полярники прибыли в Шотландию.

С тех самых пор, как ему вместе с отцом пришлось бежать с материкового Китая на маленькой лодке, Джордж Лин, хотя прошло столько лет, безо всякого восторга относился к путешествиям по морю, хоть под водой, хоть по океанской поверхности, и потому сейчас с радостью предвкушал, что скоро он снова станет обеими ногами на твердую землю.

Погоду, которая стояла в портовом городе Данди, нельзя было назвать ни суровой, ни слишком мягкой — обычная для этого, зимнего, времени года. Плоское серое небо казалось низким и ничего доброго не предвещающим. Температура держалась вблизи отметки в минус восемь по Цельсию. С Северного моря дул холодный ветер, из-за чего вода в море, на всем пути по губе реки Тей, подскакивала и закручивалась мелкими барашками.

В Данди уже слетались журналисты — более сотни репортеров со всего света собирались освещать завершение истории полярников Эджуэйского проекта. По-дружески, но достаточно язвительно, еще двадцать четыре часа назад один журналист из «Нью-Йорк таймс» обозвал портовое местечко «Данди для денди», и эта кличка за прошедшие сутки успела стать расхожей. Что же до самих журналистов, то в их среде, похоже, куда больше судачили о промозглой погоде и пронизывающем до костей ветре, чем обсуждали то событие, ради которого они, собственно, сюда и явились.

Даже после того как «Погодин» в 00 ч. 30 мин. бросил якорь в гавани и стоял на рейде, на весьма освежающем — бриз был холоден и резок — ветру около часа, Джордж все еще не мог насладиться настоящим свежим воздухом и радовался, что ветер дует прямо ему в лицо. Пахло очень приятно, чем-то чистым, и это было куда лучше, чем дышать спертым, как в консервной банке, воздухом внутри подлодки. И уж никак нельзя было сравнить местный холод с той лютой морозной погодой, которая мучила его на протяжении последних месяцев.

Энергично расхаживая взад-вперед по причалу, он бросил увязавшимся за ним многочисленным репортерам:

— Великолепная лодка. Не правда ли?

За спиной китайца стояла на якоре в глубоководной бухте самая красивая лодка. Над нею развевался огромный российский флаг, рядом с которым русские выставили флаг Шотландии, правда, несколько меньшего размера. На главной палубе стоял строй: две шеренги из шестидесяти восьми моряков, все в темно-синей форме и тельняшках, все тянулись по стойке «смирно» — торжественная церемония. Никита Горов, Эмиль Жуков, другие офицеры выглядели просто великолепно в парадной флотской форме и серых парадных зимних шинелях. Медные пуговицы были начищены до блеска. На церемонию пожаловало немало высокого начальства. Одни стояли на мостике, вместе с капитаном и старшими офицерами, другие — на огражденном трапе, перекинутом с палубы на пристань. В числе высоких гостей присутствовали: представитель правительства Ее Величества, посол России в Британии, два советника российского посольства, мэр города Данди, два представителя ООН и с полдесятка чиновников российского торгового представительства в Глазго.

Один из фоторепортеров попросил Джорджа попозировать. Джордж должен был встать рядом с обветренным бетонным шпилем на фоне подводной лодки «Илья Погодин». Широко улыбаясь, Лин согласился.

Другой журналист поинтересовался: каково это, ощущать себя героем, фотографии которого красуются на первых полосах газет по всему свету.

— Какой там герой, — сразу же запротестовал Джордж. Он обернулся к подлодке за спиной и показал на офицеров на капитанском мостике и на моряков, выстроившихся на палубе. — Вот они — и в самом деле герои.

За ночь, в первый раз за последние пять суток, скорость ветра заметно упала. К утру ледяные иголки перестали громко царапать кровлю и стены рубки дальней связи, а в воздухе опять закружились большие и мягкие снежные хлопья. Неистовая буря на самом краю Северной Атлантики начала стихать.

Вскоре после того как часы показывали два часа дня, Гунвальд Ларссон наконец вышел на связь с военной базой армии США в Туле, Гренландия. Американский радист незамедлительно доложил, что эджуэйский проект отложен до конца зимы.

— Нас просили снять вас с ледника. Если установится, как предсказывают, хорошая погода, мы сможем прибыть за вами послезавтра. Вы успеете демонтировать постройки и аппаратуру?

— Вполне, времени достаточно, — сказал Гунвальд, — и ради бога, не тревожьтесь об этом. Как остальные? Они живы?

Американец смутился.

— О, простите... Конечно, откуда вам знать при такой оторванности...

Он прочел две газетные заметки и добавил от себя, что знал.

После пятидневного постоянного напряжения Гунвальд решил устроить праздник. Он закурил трубку и открыл бутылку водки.

Компьютерное послание, переданное из Монтего-Бэй, Ямайка, в Париж, Франция.

Клод, Франц и я прибыли сюда 23 января.

В первый же нас после прибытия нас дважды назвали «людьми невероятными» — таксист и портье в гостинице. Эх, старина, они не знали и половины подробностей.

Все никак не насытимся солнцем. Но даже я немного загорел.

Кажется мне, что я нашел женщину, о которой мечтал. Имя ее Мейджин. Франца завлекла в баре одна сверхсовременная женщина, из тех, что не желают исполнять «стандартные гендерные роли»[17] как это у них зовется. Выражается это, например, в том, что он старается научиться стать невежливым, то есть не открывать перед нею дверь, если она сама хочет ее открыть. Он, бедняга, совсем измучился с ней, и все равно, они чуть ли не дерутся из-за этой самой двери. Но он старательно учится.