Статистике вопреки - Алиса Евстигнеева

— Я вообще туда идти не собирался, мне через неделю было улетать на вахту, а тут Дмитриенко со своим “Приходи!”. Привязался как банный лист. Я пообещал подумать, лишь бы отвязаться от него. Саня позвонил за день до встречи и начал орать, что он тебя нашёл и что ты приедешь. Меня как обухом по голове ударили. Так обидно стало, что ты приедешь увидеться с одноклассниками, но так и не нашла возможности связаться со мной.

— Но ты сам меня не искал.

— Знаю. Дурак был, злился до сих пор, преданным себя чувствовал. В двадцать пять мы только кажемся взрослыми и опытными, а на деле те же дети. Не оправдываюсь, но я просто безумно боялся, что приеду, а тебе это будет не нужно.

Выходит, Саня тогда не только для меня нашёл гарантированную причину прийти на общий сбор, но и для Лёшки. И оба мы от встречи ждали многого, но не того, что случилось.

В Орлове шевельнулась странная надежда, что всё можно вернуть. В то время он пребывал в достаточно разбитом состоянии, устав от ядовитой и разъедающий связи с Ритой, ненависти к самому себе, постоянной необходимости кому-то что-то доказывать. Лёшка всё чаще вспоминал наши с ним отношения, когда можно было быть просто самим собой.

— Ты всегда была самой честной по отношению ко мне. Я это чувствовал. Ты, наверное, единственная знала меня настоящим, позволяя быть самим собой. Мне все вечно пытались навязать своё мнение, выгодное им, а ты…

— Нет, Лёш, — покачала я головой. — Я тоже во многом была эгоистична. Я тянула тебя за собой, хотя ты сам в этом не нуждался. Потому что с тобой было не так страшно, ты почти всё детство был буфером между мной и людьми.

— Тогда тебе повезло, что я пропал с горизонта, — слабо улыбнулся Орлов, — я бы только тянул тебя назад.

И как бы ни было тяжело в этом признаваться, но он был прав, вот только я видела всё с другого ракурса:

— Тогда тебе тоже повезло. Мне кажется, в какой-то момент я бы тебя передавила, заклевала своими требованиями и напутствиями.

Мы долго смотрели друг другу в глаза, представляя, как всё могло бы обернуться… И, как ни крути, ничего хорошего из этого не выходило.

— Я так тебя ждал, и, когда уже решил, что всё, не приедет Альбина, в зал вошла ты. Такая взрослая, красивая, независимая, с улыбкой до ушей… Незнакомая и в то же время родная. Но самое главное — ты была рада всем, кроме меня.

— Неправда!

— Сама вспомни. Ты едва скользнула по мне взглядом и весь вечер делала вид, что нет меня за столом.

— Я думала, что ты по Ритке страдаешь!

— Нет, Алька, в кои-то веки я страдал по тебе и от твоего безразличия.

Доведённый до ручки моим невниманием и подогретый алкоголем, Лёшка сорвался с катушек и потащил меня к себе домой. Я ведь даже не сопротивлялась, а он до последнего думал, что мне просто всё равно. Скрывать свои эмоции к тому моменту я научилась мастерски, и один лишь Орлов умел пробивать все мои бастионы на раз-два.

— Подожди! — я аж подпрыгнула на кровати, во все глаза уставившись на Лёшку. — То, что ты мне сказал в тот вечер, что тебя вычеркнули из жизни...  Так ты меня имел ввиду?!

— Аллилуйя! — воздел он руки над головой. — А я уж начал думать, что ты вконец безнадёжна.

За “безнадёжную” он получил ощутимый пинок в бедро. Я попыталась повторить удар, но меня поймали за икру и подтянули к себе. Лёшка низко наклонился к моему лицу, провёл пальцами по волосам, отводя в сторону непослушные пряди. По телу тут же пробежала волна мурашек. Я даже рот приоткрыла, думая, что он меня поцелует, но Лёшка убрал последний локон с моего лица и отстранился.

И пусть всё во мне воспротивилось такому решению, головой я понимала, что до того, как мы расставим все точки над "i", нам не следует предпринимать какие-либо шаги.

— Ты когда-нибудь жалела о той ночи?

— Нет, у меня же появилась Таська.

— А если говорить не про детей, а про нас… Ты когда-нибудь жалела о том, что… мы с тобой переспали?

Поразительно, но кажется, он нервничал, кусая губы и перебирая пальцами ткань моей спецовки.

Пришлось сесть и шепнуть ему в самое ухо: “Никогда”.

— Но ты ушла тогда… И потом, в Питере.

Да, я уходила раз за разом, потому что не была уверена, что, проснувшись поутру, Орлов захочет видеть рядом с собой именно меня. Он же понимал это всё иначе — как если бы я жалела и сбегала именно от него. Злился, сходил с ума и… летел на свои вышки, сбегая ото всех.

К слову, выходило так, что временами на Анисимовой больше циклилась именно я, считая, что в сравнении с ней являюсь для Лёши недостаточно... женщиной. Он же, не находя искренности вокруг себя, с головой прятался в отношениях с Ритой. 

— Боже, какие мы оба дураки, — сказал кто-то из нас, когда последние признания были озвучены вслух. Я сидела на кровати, перекинув свои ноги через Лёшкины бёдра и касаясь своим лбом его виска. Сам же Орлом гладил меня по щеке, утирая редкие слёзы то ли горечи, то ли облегчения.

Нет, это не была взаимная любовь длиною в жизнь. Когда-то мы действительно были просто друзьями, умеющими ценить друг друга просто так. Да и после все мои метания были скорее чувством собственничества, чем… искренней влюблённостью. Когда всё сбилось? Уже не важно, потому что тогда каждый из нас вряд ли смог бы дать другому то, в чём он так нуждался. Я со своим вечным желанием решать его проблемы вряд ли позволила бы Алексею Игоревичу вырасти в самостоятельную личность, а он со своим вечным чувством долга передо мной… рано или поздно начал бы тяготиться мной, а может быть, и вовсе ненавидеть. И я так и не нашла бы своего места среди людей.

Да, он был бы рядом, знай про Женю и Тасю, но сделало ли бы это нас счастливыми?

Мы сидели так долго, переживая и отпуская на свободу весь тот груз, что накопили в себе за столько лет.

— Альбина, я тебя люблю, — в какой-то момент шепнул он, — не как друга, не как мать моих детей. Даже не как самую удивительную женщину, которую встречал. Я просто тебя люблю. Потому что ты — это ты, а я — это я.

Отвечать я не стала, усевшись на Лёшкины колени лицом к лицу. Глаза цвета жжёного сахара были усталыми, но в них лучилась надежда на будущее. На наше совместное будущее.

И вот теперь, когда все признания остались в прошлом, он меня поцеловал. Не спеша, но чувственно, будто бы растягивая удовольствие и пробуя на вкус.

Радости в нас не было никакой, потому что ещё оставалось слишком много вещей, которые нам только предстояло понять и принять, но главным было лишь одно — желание быть вместе. Вопреки любой статистике. 

Сообщения шли с полуминутным интервалом:

“21.03”

“19:30”

“3200”

“50,2”