Небо и корни мира - Юлия Тулянская

– Завтра шейх будет говорить проповедь, господин, – отчужденно сказал Джахир за едой.

Он уже успел спросить старшего ученика о том, правда ли у его наставника хранится кинжал пророка? Теперь Джахир знал, что кинжал здесь.

На другой день он слушал проповедь с таким чувством, как будто бы совершал молитву перед боем. Святой вышел из маленького простого шатра. Паломники, ожидавшие его, опустились на колени.

Белобородый святой с морщинистым, высохшим лицом говорил тихим голосом, тоже казавшимся каким-то сухим, подобным звуку, с которым перекатывается под ветром песок.

– Пока человек не воюет, – проповедовал шейх, – он готовится к войне. Будьте воинами Всевышнего, берущими на себя тяжкий груз уничтожения. Не знайте жалости: пусть вместе с тьмой неизбежно гибнет некая часть света, но иначе не совершить праведной мести. Не прислушивайтесь к словам нечестивцев: да не услышите вы ни оправданий их, ни мольбы. И не заключайте с ними ни союзов, ни договоров…

Джахир чувствовал, что каждое слово святого раскаленным клеймом оставляет след в его сердце. Мальчику казалось, будто шейх Хамал видит его душу насквозь и ждет от него подвига во имя веры: готовности вонзить кинжал в сердце демона. Как он раньше мог сомневаться и жалеть Омира, если он – враг?

«Будьте воинами Всевышнего…»

Когда шейх закончил проповедь и хотел уйти в шатер, Джахир в отчаянном порыве простерся ниц у самых его ног. Шейх постоял над ним мгновение и обронил:

– Пойдем со мной.

Джахир воротился уже ночью. Шейх поверил его рассказу о демоне. Святой и сам полвека отдал борьбе с тьмой. Выслушав юношу, шейх воззвал про себя к Вседержителю, огладил ладонями бороду и достал из сандалового ларчика священный кинжал.

– Демон могуч, – сказал старец, – раз не побоялся приехать с тобой в это благое место. Но не бойся ничего: ты воин Всевышнего. Святость кинжала пророка так же гибельна для демона, как для человека – яд. Самая легкая рана, которую ты нанесешь, заставит демона принять свой подлинный облик и издохнуть в мучениях. Но помни, юноша-воин: посланцы бездны коварны. Берегись, чтобы демон не разгадал твоего замысла и не растерзал тебя раньше. Завтра на рассвете принеси мне назад кинжал пророка и сердце демона. Это будет искуплением твоей вины.

Джахир еще раз преклонил перед ним колени и вышел. Священный кинжал, завернутый в ветошь, он спрятал у себя на груди.

Подойдя ближе к навесу, возле которого лежал привязанный к пальме верблюд, Джахир замедлил шаги. В душе мальчик надеялся, что Омир-саби уже спит. После того как шейх благословил его и наставил, Джахир не хотел ни о чем говорить с демоном. Прежняя власть Омира над ним не должна была теперь ослабить его воли.

Но юноше не повезло. Узнав его походку, тявкнул Шалый, и Омир-саби, лежавший под навесом, приподнялся на локте.

– Где тебя носит, Джахир? Ну?.. Что тебе сказал шейх?

– Шейх мне сказал, что раб должен чтить и слушаться своего господина, – безучастно ответил Джахир.

Оба завернулись в плащи и устроились под навесом. Джахир закрыл глаза и затих. Он решил, что убьет Омира во сне. Мальчик понимал, что у него не хватит сил схватиться с ним в открытую. Джахир не обманывал себя: ему было страшно при мысли, что нынче ночью он заглянет в глаза чудовищу. Но лучше быть растерзанным демоном, чем на рассвете явиться к шейху без его сердца и признаться, что не посмел.

Временами доносились фырканье или вздох верблюда. Из пустыни летели с рождения знакомые Джахиру крики гиен и шакалов. Костер почти догорел, угли только немного тлели. Омир лежал на спине, одну руку откинув в сторону, другую положив себе на поднимающуюся от дыхания грудь. Джахир встал на колени подле него. Пес демона тоже спал рядом с хозяином, уткнув морду в вытянутые передние лапы. Мальчик сжал в ладони кинжал пророка: он лежал в руке, как влитой. Голова Омира-саби была запрокинута: задрав свою бороду к полотнищу навеса, он, как нарочно, подставлял горло… На миг Джахира опять охватила слабость. Он подумал, что если ударит ножом, то Омира больше не будет. Он, может быть, будет где-нибудь в преисподней, осужденный Вседержителем. Но с ним, Джахиром, его не будет больше никогда.

Мальчик ощутил, что власть демона еще сильна в его душе. Больше ни мгновения не было на раздумье. «Я воин Вседержителя…». Джахир занес руку. Залаял и зарычал, вскочив на ноги, желтый пес. Омир приподнял голову, успел вскинуть руку – ту, что лежала на груди. Джахир не видел, куда ударил, но точно знал, что ранил Омира: острие вонзилось во что-то и скользнуло. Тотчас Омир-саби поймал его за запястье и стиснул так, что пальцы разжались и выпустили кинжал. У Джахира прервалось дыхание: он увидел, что попал Омиру в лицо, у него была наискось рассечена щека и уже залита кровью… «Сейчас он обратится…»

Другой рукой Омир схватил его за плечо.

– Что с тобой, Джахир? Что с тобой?.. Это же я, Омир! Погляди, это я!

Джахир отчаянно пытался вырваться, тогда Омир-саби перехватил его обеими руками за плечи и сильно прижал к своей груди.

– Что с тобой? Тише, тише… Ты меня узнаешь? Тебе что-то привиделось? Тише. Сейчас все пройдет, – твердил он.

Яромир думал, что у Джахира бред. Юноша еще несколько раз пытался освободиться, ожидая, что демон обратится и растерзает его прежде, чем умереть самому. Ощутив, что не вырваться, он притих. Джахир думал: «Кинжал пророка… как же так? И только струйка крови?!»

– Омир-саби, я хотел убить тебя. Я хотел перерезать тебе горло во сне. Убей меня ты, убей меня, убей!

– Тебе что-то привиделось, не бойся, – наклонившись, шептал ему Яромир. – Я здесь. Ты меня узнаешь? Сейчас все пройдет. Тебе что-то почудилось. Не бойся.

– Я хотел убить тебя, убей меня ты… Ты должен!..

«Только струйка крови – и все, – думал Джахир. – Не обратился и не умер… Он не демон!..»

Он зарыдал, сильнее прижавшись виском к плечу Яромира, и у того с надеждой вырвалось:

– Все? Легче?..

Одной рукой он стал гладить мальчика по голове и другой уже не удерживал, а просто обнимал за плечи. Тогда сквозь рыдания Джахир рассказал Яромиру ту страшную сказку, которую выдумал для себя со дня их встречи. Яромир не понимал, останавливал его, все еще боясь, что это бред, помрачение. Потом, вслушиваясь, стал улавливать нить…

Понемногу голос Джахира стал прерываться все чаще и рыданья сделались тише. Он не успокоился, но израсходовал все силы. Мальчик вспомнил, что ранил Омира и медленно отстранился от него. Яромир не удерживал его больше.

При неясном мерцании угасающего костра Джахир разглядел, что одна щека у Омира в черных потеках и борода с этой стороны слиплась, намокшая в крови. Джахир налил в плошку воды, чтобы помочь ему промыть рану.

– Я сам. Ты отдыхай, – сказал Яромир. – Это ничего.

Потом он долго не мог заснуть. Джахир, измученный, крепко спал на земле под навесом. У него даже во сне было усталое лицо и, как чудилось Яромиру, какое-то растерянное. Яромир, прижимая к щеке смоченную водой тряпицу, чуть ухмыльнулся одной стороной рта: ему бросился в глаза темный пушок над губой Джахира, густой, почти как у взрослого.