Вигнолийский замок - Даниил Аксенов

Я поручил Рупрехту принять как следует кузена Эмилии и остался один. За окном суетились мои войска, скрипели телеги, поднимался дым от полевых кухонь. Я посмотрел на желтую глиняную миску, где лежал пепел от письма Эмилии, и мне невольно вспомнилась наша первая встреча. Я собирался взять Эмилию в плен и обменять ее на что-то полезное. И сейчас меня посетило сходное желание. Я бы с удовольствием обменял свои самые полезные вещи на Эмилию, если бы мне кто-нибудь предложил ее вернуть.

А затем я совершил один из самых нелогичных поступков в моей жизни. Я подошел к столу, взял чистый лист бумаги и написал: «Дорогая Эмилия, ты спрашивала меня, насколько ты мне нужна. Отвечу прямо: очень сильно». Потом я свернул свою записку вдвое и положил ее сверху пепла от письма Эмилии. Мне хотелось доставить ответ адресату, но я не знал, как.

Глава 45

Осень принесла с собой промозглые ветра и слякоть. После того, как мои войска расправились с графством Овадо, я расставил там своих вассалов и вернулся домой. Вскоре из Авиньона пришли известия: благодаря моим заслугам на почве борьбы с человекоподобными големами, король собирался сделать меня герцогом. Я почему-то не испытывал особой радости, хотя мои десятники и сотники прыгали от восторга. Каждый ожидал повышения. К тому же быть офицером герцогской армии более почетно, чем состоять в гарнизоне у барона или даже графа.

Еще со всех сторон до меня долетали прелюбопытные новости. Оказывается, короли пришли в сознание. Они стряхнули с себя путы долгого морока и наконец стали готовиться к большому походу на деймолитов. Вот что значит избавиться от агентов влияния.

Удивлял меня и дядюшка Вилли. Он продолжил подробнейшие расспросы о жизни в моем мире, а также потребовал, чтобы ему доставили строительные материалы и дюжину разнообразных сумок-саквояжей. Я пытался узнать, зачем ему это нужно, но если дядюшка Вилли не хочет что-то объяснять, вытянуть у него информацию просто невозможно.

В ночь перед моим очередным путешествием в Авиньон случилось неприятное происшествие – меня снова попытались убить. После гибели Виолетты мой сон ухудшился, а после смерти Эмилии стал совсем никудышным. Я долго не мог заснуть, часто просыпался среди ночи, мучаясь разными мыслями и воспоминаниями. Туссеан поил меня усыпительными травами, они помогали, но чуть-чуть.

В одну из таких бессонных ночей я услышал шум за окном. Моя спальня в Лиго располагалась на третьем этаже, и меня посетил резонный вопрос: что за существо крадется по вертикальной каменной стене?

Я тихо поднялся с постели, взял меч и подошел к окну. Бледная луна освещала силуэт пришельца. Он выглядел как человек, но лихо поднимался, цепляясь кончиками пальцев за маленькие щели между камнями. Я давным-давно читал о каком-то скалолазе-силаче, французе, который тоже мог так, но это было в моем родном мире. Здесь такие скалолазы не водились, и я подумал, что в мою спальню лезет голем.

Конечно, было бы хорошо взять его в плен. Я не рассчитывал, что он скажет что-то важное, но мне хотелось поговорить с такими, как он, чтобы понять, о чем они думают. Я осмотрелся по сторонам и обнаружил тяжеленный керамический кувшин, стоящий в углу. Энцеф более устойчив к ударам, чем человеческий мозг, однако если постараться, то можно добиться сотрясения даже энцефа. Кувшин, конечно, мог оказаться слишком уж тяжелым, и тогда голем сдохнет. Ну и черт с ним в этом случае, решил я.

Когда голова в легком кожаном шлеме просунулась в окно, я ударил. Кувшин разлетелся на части со звуком небольшого взрыва. Голем обмяк и заскользил наружу, чуть не вывалился из окна, мне пришлось втащить его в комнату.

Ко мне в спальню вбежала охрана, привлеченная грохотом. Мы связали голема крепкими веревками и положили около стены. Я принялся гадать, выживет он или нет, но его голова оказалась крепкой, и примерно через полчаса голем пришел в сознание.

Он захлопал глазами совсем как человек и попытался сесть. Мы с Никером помогли ему и усадили, прислонив к стене. На вид голему было лет тридцать, хотя кто его знает, сколько он прожил на самом деле.

– Ну что, попался? – с иронией спросил я. – Раньше мне встречались только дохлые люди-големы. У них голова становилась глиняной. А ты целехонек.

– Граф… – сухие губы незадачливого гостя шевельнулись. – Вы подозрительно ловки. Вас надо было давным-давно прикончить.

Я знал, что у человека после такого удара сильно болела бы голова. Голем, похоже, не страдал головной болью.

– А что, кто-то давно уже предлагал меня прикончить? – с интересом произнес я.

Голем едва заметно усмехнулся. Он был небрит, и его щетина окрашивала нижнюю половину лица в коричневый цвет.

– Когда вы разом захватили три замка, мы посовещались. Кое-кто предлагал вас убить, но остальные приняли вас за обычного выскочку. И я в том числе, вот дурак.

Я задумчиво кивнул. Выходит, люди-големы местной агентурной «ячейки» регулярно устраивали совещания.

– Как вы поддерживаете связь с деймолитами? – спросил я.

Голем осклабился.

– Этого я вам не скажу, граф.

Никер тоже решил вставить словечко в разговор.

– Даже если тебя поджарить на медленном огне? – хищно осведомился он.

– Не пугайте меня, – голем скривил тонкие губы. – Я умею отключать боль. И мне не страшна смерть. Это вы, люди, ее боитесь. Мы – нет.

– Почему? – спросил я. – Почему вы не боитесь смерти?

Голем посмотрел на меня весьма выразительно. Он сидел на полу, но взгляд был высокомерен.

– Потому что мы не думаем о том, что будет с нами, когда мы умрем. Это людские заморочки. Мы точно знаем, что ничего не будет. Каждому из нас рано или поздно придется умереть. Так какая разница когда? Мы выполняем свой долг и умираем с легким сердцем. Не то что вы, люди. Вы страшитесь вашей загробной жизни, часто молите о пощаде. Вы жалкие.

– Мы жалкие?! – рассвирепел Никер. – Ты сидишь тут, скрученный веревками, с раной на голове, а мы – жалкие?!

– Жалкие, – равнодушно подтвердил голем. – Мы лучше, чем вы. Когда вас всех загонят в стойло, где вам самое место, такие как я будут управлять вами.

– Ты уверен, что пытки бесполезны? – Никер гневно сверкнул глазами и обернулся ко мне.

– Да, – я кивнул. – Если голема сделать как надо, то он ни в чем под пытками не признается. Нужно знать ключевые слова, чтобы заставить его повиноваться. Да и то в случае разумных големов это может не сработать. Чем голем умнее, тем труднее им управлять. Что вызывает вопрос: почему ни один из человекоподобных големов не сделал попытку перейти на сторону людей?

– Потому что вы жалкие, – снова со злорадством откликнулся гость. – Не можете контролировать свои ощущения, боитесь смерти, боитесь того, что будет после смерти. Вас сменим мы, мы совершенней.

– Как он меня раздражает, – Никер сжимал рукоять меча, будто прикидывая, стоит ли достать его из ножен и вонзить в горло пленника. – Мы с ним говорим несколько минут, а раздражает он меня так, будто я просидел с ним десять лет в одной камере в королевской тюрьме.