Грабители морей - Луи Жаколио

— Пеггам! — крикнул он, плывя за лодкой. — Пеггам!.. Помогите!.. Бросьте мне веревку!..

Но Пеггам сейчас же после совершения своего злодейства лег на дно лодки и притворился спящим. Бедный капитан поверил этому в простоте души. Лодка двигалась медленно, паруса ее были убраны. Утопающий пустился ее догонять вплавь и, наверное, догнал бы, но Пеггам, вдруг вскочив на ноги, поставил все паруса. Лодка помчалась быстрее. Только тут понял бедный капитан, в чем дело.

— Подлец! Подлец! — закричал он.

От страха и волнения с ним сделались судороги, и он пошел ко дну, в последний раз прокричав проклятие своему убийце.

Злодей Пеггам остался единственным обладателем тайны Безымянного острова.

Исчезновение Пеггама. — Сомнения герцога Норландского. — Предложение Перси. — Месть Пеггама. — Ускоренный отъезд. — Эй, лодка! — Освобождение Надода и Коллингвуда. — Тройной взрыв. — Да здравствует капитан Вельзевул! — Пощады никому!

ГЕРЦОГУ НОРЛАНДСКОМУ НЕ ХОТЕЛОСЬ уезжать из Лондона, не получив достоверных сведений об участи Пеггама, так как задуманная экспедиция не могла состояться, пока жив этот зловредный старик. Грундвиг, волнуемый дурными предчувствиями, не одобрял медлительности герцога и настаивал на скорейшем отъезде домой.

— Подожди еще сутки, — возражал ему герцог. — Ведь нам же нужно собрать справки о Пеггаме, а в Розольфсе мы не можем этого сделать.

— Как знать! — сквозь зубы бормотал верный слуга. — Там-то мы, быть может, и узнаем о нем скорее всего.

Вслух он не решался высказать свои соображения, чувствуя их неосновательность, но тем не менее его словно какая-то сила влекла скорее домой.

— Знаешь, Грундвиг, это у тебя какая-то мания, — говорил герцог. — Ну для чего мы вернемся в Розольфсе, не узнав достоверно, куда девался Пеггам? Ведь нам опять придется ехать в Лондон, потому что эти справки для нас необходимы. Мне самому хочется поскорее казнить злодеев, но если мы не оградим себя со стороны Пеггама, то навлечем на себя погибель. Впрочем, я, так и быть, даю тебе слово, что если и завтра мои розыски не приведут ни к чему, то мы уедем в любом случае.

Настойчивость Грундвига принесла свои плоды. На следующий день розольфская эскадра вышла из Лондона, а через две недели уже вступила в норландские воды.

Вечером того дня, когда вдали показался Розольфский мыс, Грундвиг стоял, опираясь о борт «Олафа», и с глубоким умилением глядел на родные берега. Вместе с тем его сердце по-прежнему сжималось от дурного предчувствия, и он шептал про себя:

— Нет, право, какая-то беда носится в воздухе. Да сохранит Бог герцога и его семью! Да отвратит Он от них погибель!

Уезжая из Лондона, герцог Норландский оставил там доверенного человека в лице капитана Билла, выказавшего во время последних передряг необычайную находчивость и редкую сообразительность. У братьев Берингов был открыт неограниченный кредит, и вообще он получил от герцога самые широкие полномочия в розысках Пеггама и Перси.

Разумеется, от него никто не ожидал, чтобы он захватил в свои руки главаря «Грабителей» — это было не по силам одному человеку, но ему было поручено, если он отыщет бывшего клерка мистера Джошуа, вступить с ним в переговоры и привлечь его к союзу с норландцами. Надо заметить, что лазутчики герцога выследили Пеггама, когда он входил в свой дом в Блэкфрейрсе, и поспешили об этом донести. Когда герцог с Грундвигом и Гуттором явились в этот дом, там уже никого не было, но оставшиеся следы ясно свидетельствовали о борьбе, произошедшей между Перси и Пеггамом. Каков был результат этой борьбы, оставалось загадкой.

Герцог мог дать Биллу лишь самые неясные указания, но тем не менее молодой человек с радостью принял возложенное на него поручение. Он успел войти во вкус той тревожной жизни, которую он вел в Лондоне, недосыпая и недоедая, вечно пребывая настороже. Это он, между прочим, отыскал жилище Пеггама, хотя и поздно, так что открытие не принесло существенной пользы.

Из всех розольфцев Пеггам меньше всех знал именно Билла, и это обстоятельство, по мнению молодого человека, позволяло ему действовать смелее всякого другого. Он решил прежде всего приняться за розыски Перси, который был необходим для разъяснения того, где лежит Безымянный остров. Спасенный Олдхэм, как оказалось, не мог дать никаких географических указаний, зная об острове лишь потому, что видел однажды мельком его карту в письменном столе своего патрона.

На другой же день после отплытия эскадры Билл принялся за дело.

Начал он с того, что тщательно осмотрел все ночлежные дома, больницы и лечебницы. Не отыскав там ничего, он отправился в Скотланд-Ярд и попросил позволения просмотреть список жертв разных несчастных случаев и убийств, произошедших за последнее время. Тут он увидал отметку: «Эдуард Перси, клерк мистера Джошуа Уотерпаффа, солиситора, взят бригадиром Шоу на улице в припадке сумасшествия и отведен в Бедлам».

Первым чувством Билла была радость, но она омрачилась, когда он вспомнил, что Перси назван в отметке сумасшедшим.

«Неужели он вправду сошел с ума? — подумал молодой человек. — Я от него тогда ничего не добьюсь!»

Он отправился к бригадиру Шоу, но ничего существенного от него не узнал. Полицейский надзиратель показал, что встретил несчастного Перси на улице в состоянии безумия, в растерзанной одежде, что Перси кричал что-то дикое и бессвязное и махал руками. Тогда Билл сейчас же отправился в Бедлам и спросил, не может ли он видеть Эдуарда Перси.

— Вы очень кстати явились, — сказал ему чиновник, к которому Билл обратился. — Этот человек совсем не сумасшедший, он был тогда просто в горячке вследствие страшного увечья, нанесенного ему разбойниками: они отрезали у него язык. Теперь рана зажила, и он скоро выпишется из больницы… Не угодно ли вам подождать в приемной, мы сейчас пришлем его к вам.

— Ах, я буду вам очень благодарен, — отвечал обрадованный Билл.

Он не успел присесть, как уже чиновник вернулся и объявил:

— Вот ваш Перси!

Билл встал навстречу клерку и увидел человека весьма представительной наружности и прекрасно одетого. Действительно, наружность Перси разительно изменилась. Лучший парикмахер остриг ему бороду и волосы, а лучший портной изящно одел его. В руке бывший клерк держал дощечку слоновой кости и карандаш, которым писал свои вопросы и ответы.

Билл и Перси поклонились друг другу.

— Сэр, — обратился к нему Билл, — меня послал к вам герцог Норландский, только что уехавший из Лондона. Он поручил мне сделать вам одно предложение, для вас небезынтересное.

При этих словах лицо немого покрылось багровым румянцем, а в чертах обнаружилась сильная тревога.

Билл был изумлен.

Не отвечая письменно, Перси указал своему собеседнику на дверь, объясняя жестом, что вне дома говорить будет гораздо удобнее.