Гость Дракулы - Брэм Стокер

11 апреля пришлось на субботу, поэтому, чтобы обвенчаться в этот день, необходимо было назначить оглашение на воскресенье, 22 марта. С самого начала этого месяца Эрик все время говорил об отсутствии Абеля и открыто высказывал мнение, что тот либо умер, либо женился, и Сара сама начала в это верить. Когда пошла вторая половина марта, Эрик торжествовал все больше, и после службы в церкви, 15 числа, он повел Сару на прогулку к Скале флагштока. Там он настойчиво заявил:

– Я сказал Абелю, и тебе тоже, что, если его не будет здесь до оглашения свадьбы на одиннадцатое число, я сам добьюсь оглашения на двенадцатое. Теперь настал момент, когда я собираюсь это сделать. Он не сдержал своего слова.

Тут Сара преодолела робость и нерешительность и ответила:

– Он еще не нарушил уговор!

Услышав это, Эрик в гневе заскрипел зубами.

– Что ж, если ты собираешься его ждать, – сказал он, ударив двумя руками флагшток так, что тот затрясся, – я выполню свою часть договора. В воскресенье я подам заявку на оглашение, а ты сможешь отказаться от него в церкви, если захочешь. Если Абель одиннадцатого числа будет в Пенкасле, я смогу отменить оглашение и заявить его имя вместо своего, но до тех пор буду поступать по-своему. И горе тому, кто встанет на моем пути!

С этими словами он бросился вниз по каменистой тропе, а Сара невольно почувствовала восхищение силой и духом этого викинга, который перевалил за гребень холма и зашагал вдоль утесов по направлению к Буду.

В течение недели от Абеля не было никаких новостей, и в воскресенье Эрик действительно сделал оглашение в церкви о своей свадьбе с Сарой Трефузис. Священник начал было спорить с ним: хотя соседям ничего официально не объявляли, но со времени отъезда Абеля все считали, что после возвращения именно он должен жениться на Саре. Однако Эрик не захотел это обсуждать.

– Это больная тема, сэр, – произнес он так твердо, что пастор, еще очень молодой человек, невольно заколебался. – Но, конечно, нет ничего, что говорило бы против меня и Сары. Какие тут могут быть сомнения?

Священник больше ничего не сказал и на следующий день объявил о предстоящей свадьбе в первый раз, вызвав явственный ропот среди прихожан. Сара присутствовала там, вопреки обычаю, и хотя она сильно покраснела, но получила огромное удовольствие от своего торжества над другими девушками, свадьбы которых еще не были оглашены. Еще до конца недели она начала шить подвенечное платье. Эрик приходил и смотрел, как она трудится, и это зрелище наполняло его восторгом. Он всегда говорил девушке разные приятные вещи, и такие моменты всегда были для обоих восхитительными мгновениями объяснения в любви.

Второй раз оглашение состоялось 29-го, и надежда Эрика еще больше окрепла, хотя иногда он переживал приступы острого отчаяния, когда вспоминал, что чашу счастья могут оторвать от его губ в любой момент до самого последнего мгновения. В такие мгновения его охватывала страсть – отчаянная и неумолимая, – и он скрежетал зубами и яростно сжимал кулаки, будто в его крови все еще сохранились следы ярости его древних предков-берсеркеров[83]. В прошлый четверг он заглянул к Саре и нашел ее, залитую потоком солнечного света, когда девушка делала последние стежки на своем белом подвенечном платье. Сердце Сансона было полно ликованья, и при виде женщины, которая совсем скоро будет принадлежать ему, за этой работой он преисполнился такой несказанной радости, что чуть не лишился чувств от сладкого предвкушения.

Нагнувшись к Саре, молодой человек поцеловал ее в губы, а потом прошептал в розовое ушко:

– Твое подвенечное платье, Сара! И оно для меня!

Он слегка отстранился, чтобы полюбоваться ею, а красавица дерзко взглянула на него и ответила:

– Может быть, и не для тебя. У Абеля есть еще больше недели!

Сказав так, она же вскрикнула от страха, поскольку Эрик, дико взмахнув руками и злобно выругавшись, выбежал из дома, громко хлопнув дверью. Этот инцидент встревожил Сару больше, чем она предполагала, так как заново пробудил в ней все старые страхи, сомнения и нерешительность. Она всплакнула, отложила в сторону платье и, чтобы успокоиться, вышла из дома, собираясь немного посидеть на вершине Скалы флагштока. Придя туда, девушка увидела группу людей, в тревоге обсуждавших погоду. Море было спокойным, ярко светило солнце, но над водой появились странные темные и светлые полосы, а ближе к берегу вокруг скал кипела пена, расплывавшаяся большими белыми кругами и дугами в прибрежных течениях. Ветер налетал резкими, холодными порывами. В сквозном отверстии, проходящем под Скалой флагштока и соединяющем скалистую бухту с внутренним заливчиком, время от времени раздавался гулкий удар, а чайки непрестанно кричали, кружась у входа в порт.

Сара услышала, как старый рыбак сказал моряку из береговой охраны:

– Похоже, погода портится. Я такое уже видел однажды, когда корабль Ост-Индской компании[84] «Коромандел» разбился в щепки в бухте Диззард!

Сара не стала слушать дальше. Когда речь шла об опасности, она чувствовала робость и не выносила разговоров о катастрофах и кораблекрушениях. Девушка ушла домой и снова принялась дошивать платье, втайне решив ублажить Эрика, когда увидит его, ласково попросив прощения, – и воспользоваться первой подвернувшейся возможностью расквитаться с ним после свадьбы.

Прогноз старого рыбака оправдался: с наступлением сумерек налетел ужасный шторм. Уровень моря поднялся, и волны обрушивались на все западное побережье от Ская до Силли, и отовсюду доходили известия о кораблекрушениях. Все моряки и рыбаки Пенкасла вышли на скалы и утесы и внимательно наблюдали. Вскоре при вспышке молнии они заметили примерно в полумиле от входа в порт кеч, идущий под одним кливером[85]. Все глаза и подзорные трубы уставились на судно, ожидая следующей вспышки молнии, и, когда она сверкнула, зрители хором закричали, что это «Красотка Элис», совершающая торговые рейсы между Бристолем и Пензансом и заходящая во все маленькие порты между этими городами.

– Да поможет им Бог! – сказал начальник порта. – Потому что ничто на этом свете не сможет их спасти, когда они окажутся между Будом и Тинтагелем, а ветер будет дуть в сторону берега!