Не теряй головы. Зеленый - цвет опасности - Кристианна Брэнд

Наступило молчание, а потом Вуди не выдержала:

– Эстер, скажи, что это неправда! Прошу тебя! Эстер, скажи, что это не ты!

– Это я, Вуди, – ответила Эстер, глядя на нее сияющими карими глазами, а затем, повернувшись к Кокриллу, произнесла с улыбкой: – Коки, вы ведь давно это знали?

– Да, – отозвался Кокрилл, – знал. Знал почти с самого начала, однако не успел спасти Бейтс. Конечно, после того как я разгадал трюк с баллонами, сомнений не осталось. Но у меня не было доказательств.

– Да, с Бейтс вышло скверно. – Эстер облизнула губы. – Вы так мастерски описывали события, Коки, словно сами стояли здесь и все видели. Неудивительно, что в ту ночь, когда вы нас допрашивали, со мной случилась истерика. Вуди мне все объяснила на следующее утро, а до тех пор я думала, что вы за мной следили.

– У меня не было уверенности, – сказал Кокрилл. – Удивленный вид Бейтс послужил мне первой подсказкой. Она ожидала увидеть Идена (если вообще кого-то ожидала). Как она поняла, за эти несколько секунд, что это не Иден? Она не могла узнать фигуру, она не узнала бы голос, если бы это был Барнс или майор Мун, она решила бы, что это Иден.

– Однако прозвучал женский голос, – промолвила Эстер, по-прежнему чуть улыбаясь.

– Да, только одно могло ее мгновенно удивить: человек, которого она принимала за Идена, заговорил женским голосом.

Вудс посмотрела на нее с жалостью, с глазами полными слез.

– Эстер, как ты могла?.. Ударить ножом?.. И еще во второй раз?..

– Да, скверно вышло, – беспечно повторила Эстер. – Конечно, Хиггинс должен был умереть. Это был акт возмездия. И Уильям тоже, когда я выяснила, кто он такой. Но сестра Бейтс слишком много знала, и я не могла допустить, чтобы она все рассказала. Меня бы нашли и наказали, наказали, хотя я поступала правильно. Пришлось избавиться от нее. Пришлось… – Эстер повернулась к Кокриллу: – Я понимала, что если вы узнаете про краску – это конец. Нельзя было допустить, чтобы она показала вам халат.

Джарвис Иден немного оправился от потрясения.

– Стоило ли ее убивать только для того, чтобы никто не узнал про краску? Ведь все равно не ясно, кто мог покрасить баллон.

– Зато ясно, кто не мог, – сказала Эстер. – Чтобы краска высохла к утру, баллон следовало покрасить накануне вечером. Не позже десяти часов, как говорит инспектор. Но в десять часов вечера никто в больнице не знал, кто попавший к нам старик и как его зовут.

– Кроме вас, – сказал Кокрилл.

– Кроме меня. Его имя стало известно только на следующее утро. Конечно, его осматривал Джарвис, да и остальные могли видеть Хиггинса по пути в палату, но они бы его не узнали. Я сама сперва не понимала, кто передо мной. – Эстер словно забавлялась, дразня их, нарочно заставляя ждать, как будто ей это доставляло удовольствие. Однако наконец тихо добавила: – Пока я его не умыла.

2

– Он был весь покрыт сажей и пылью, – сказала Фередерика. – Он выглядел как… Его невозможно было узнать.

– Но Эстер смыла грязь, – сказал Кокрилл, – и поняла, кто это. После этого никто из вас не видел его до следующего утра, когда было уже поздно перекрашивать баллон.

– Я видела его, – сказала Фредерика, – я ухаживала за ним остаток ночи.

– Да, но все это время вы не покидали палаты, только вышли на двадцать минут поужинать, а потом уже никуда не отлучались, и это было до того, как вы узнали, кто он.

– А Эстер?..

– Эстер ушла из палаты в двадцать минут одиннадцатого, а в коттедже, где ее ждала мисс Вудс, она появилась лишь полчаса спустя. Прогулка через парк занимает около пяти минут. – Повернувшись к ней, инспектор добавил: – Вы проговорилась, сказав Уильяму, что видели, как Хиггинса везли в палату в тот вечер. Это было на тридцать пять минут позже того времени, когда вы должны были отправиться в коттедж. Мне очень жаль, Эстер. Я знал вашу мать и помню вас совсем крошкой… но я должен просить вас пройти со мной.

– Можно мне сначала попить? – попросила Эстер.

Он посмотрел на нее с подозрением, однако было видно, что энергия и воодушевление ее покинули. Губы пересохли, румянец сошел со щек. Вудс принесла воды из-под крана, и Эстер, благодарно выпив ее, опустилась на табурет, прислонившись спиной к стене.

– Одну минуту, инспектор, я соберусь с силами… А вы пока можете скоротать время, объясняя, какой вы умный и как обо всем догадались.

Было заметно, что она не сможет идти сама.

– Закажи машину, – велел Кокрилл сержанту, который все это время стоял за их спинами, красный от волнения.

Пока они ждали, Фредерика, пораженная внезапно пришедшей ей в голову мыслью, спросила:

– Эстер… Выходит, ты пыталась убить меня?

– Ох, Фредди, дорогая… Фредди, милая моя, я не хотела убить, нет… Ведь это я вытащила тебя на свежий воздух. Я бы не дала тебе умереть.

– Ей нужен был морфий, – сказал Кокрилл, поскольку Фредерике явно требовались объяснения. – Она действительно не намеревалась совершить убийство, ей лишь надо было убрать вас на пару дней с дороги…

– На пару ночей, – мягко поправила Эстер.

– На пару ночей. Она хотела остаться в палате на ночное дежурство.

– На ночь выдают гораздо больше морфия, – мечтательно промолвила Эстер.

– Неудивительно, что эту ночь пациенты провели без сна, мучаясь от боли, – сказал Кокрилл. – В ту первую ночь, когда она узнала Хиггинса, она оставила его морфий себе. Думаю, она хотела по возможности помучить его, плюс это дало ей четверть грана. После убийства сестры Бейтс Эстер нашла морфий в шкафу с ядовитыми средствами. И забрала. Она боялась, что ее изобличат и тогда он ей понадобится. У нее было два грана с четвертью, этого могло не хватить; нужно было раздобыть еще, а единственный способ это сделать – взять у пациентов. Бедняги, она забрала морфий, который им прописали. – Носком ботинка инспектор указал на растекшуюся по полу лужицу. – Вот где он теперь. Майор Мун успел забрать у нее шприц.

– Я видел, как она пытается сделать себе укол, когда вы отвернулись, чтобы взять мою куртку, – пояснил Мун.

Он подошел к Эстер и встал за ее спиной, положив руки ей на плечи. Она благодарно оперлась на него, прикрыв усталые глаза. Кокрилл заметил выражение лица Муна и решил не перебивать.

– Я хотел спасти ее, несмотря ни на что, – печально сказал пожилой врач. – Я запер дверь. У меня не было времени на раздумья, я не хотел, чтобы все об этом узнали.

Эстер подняла закованные в наручники руки, взяла его ладонь, поцеловала и прижала к своей щеке.

– Спасибо, – сказала она и оперлась на него с легким вздохом благодарности, как ребенок.

Иден подался вперед и взволнованно воскликнул:

– Уильям… Уильям! Неужели вы хотите сказать, инспектор, что она хотела убить Уильяма? Она ведь была в него влюблена и собиралась замуж… Не станете же вы утверждать, что это было притворство и на самом деле она его не любила?