Сын волка. Дети мороза. Игра (сборник) - Джек Лондон

И Понта понимал, что зрители против него.

Наивная Женевьева, присутствующая на этом бое тайком (женщин тогда на такие соревнования еще не пускали), пытается понять и смысл опасной игры, и характер мужчин — этих каменных опор в женской взрослой жизни.

Кроме нескольких людей, снующих по рингу, — судей, помощников-ассистентов, — разочаровывают Женевьеву и сидящие в зале болельщики.

В композиционном смысле повесть добротно «сделана». Сам поединок происходит на фоне особенного периода в жизни боксера — ожидания скорой женитьбы. Это не самый подходящий момент для победоносной борьбы, считает торговец Клаузен. Боксер не должен расслабляться и отдаваться сентиментальной чепухе. Пропадает боевой настрой.

Конечно, у Джо есть кое-какой план победоносного исхода, но он будет «корректироваться» на ринге вплоть до полного своего провала.

И еще, что очень важно, — бой этот воспринимается любимой и любящей порядочной девушкой, работницей кафе-кондитерской, которая тайно проникла сюда в мужском костюме. Она волнуется больше других по вполне понятным причинам, хотя и понимает в этом боксе меньше всех.

Ее избранник на ринге совсем не похож на того наивного мальчишку, с которым она робко прогуливается по вечерам, стыдливо взявшись за руки. Это вовсе не безобидный мальчик для битья — это мужчина с твердой складкой губ и с суровым выражением лица. Он во имя победы и их общего благополучия должен забыть все человеческое, отбросить жалость к противнику и возбудить в самом себе первобытные инстинкты. И чем более зверски он будет держаться, тем лучше для него, для дома, для семьи, для вульгарной публики.

Течение поединка, со всеми его ударами, клинчами, перерывами, задает темп рассказу и одновременно определяет его эмоциональный тон. Не только действия, но и характеры боксеров, их тактика хорошо передаются в поединке.

Поначалу Женевьева болеет за избиваемого жениха, потом, когда тот переходит в наступление, ей как-то жалко уже Понту. Ее раздражает не только жаждущая крови публика, но и сама обстановка.

Женевьева — вовсе не сторонний наблюдатель, а лицо заинтересованное. Но она не понимает многого из того, что как Божий день ясно публике.

Тот поединок похож и не похож на нынешнюю организацию матча. Раунд длится действительно три минуты. И расторопные ассистенты с ведрами и вениками буднично начинают кропить водой и обхаживать боксеров, не давая им отдышаться, с точки зрения девушки. Однако число раундов здесь не предусмотрено. Значит, надо сражаться до победы, до потери сознания одним из участников.

В боксе уже сложился свой профессиональный жаргон. Публика, конечно, знает больше непосредственных участников. Попавшему в нокаут она советует выждать счет, не спешить подниматься. И тут «окончательный результат» — драться до обморока, до крови, до потери сознания — не заставил себя ждать. В тринадцатом раунде, когда все для Джо складывалось почти великолепно, противник наносит Джо последний, но, увы, — смертельный удар.

Побеждает неистребимое звериное начало — инстинкт самосохранения, всплеск злобы — все рассчитано на удовлетворение низменных чувств публики, как в Древнем Риме при боях гладиаторов. Писатель всей логикой своего текста явно осуждает такой «профессиональный бокс с его конечным результатом». Но разве можно лишить публику такого первобытного удовольствия, а организаторов и победителей — выручки? А она ведь теперь измеряется миллионами долларов.

Порою раздавались голоса совсем ликвидировать профессиональный бокс, оставить лишь любительский, каким он предстает на Олимпийских играх, где правила помягче, раундов три и боксеры выступают в защитных касках. Но не то «удовольствие», не те доходы. Тут тоже, в профессиональном боксе, появились кое-какие сдвиги — раундов теперь всего 12 (Джо, как помним, погиб в 13-м), при травме боксера, разбитой щеке или кровоточащей голове судья имеет право остановить профессиональный бокс. Но редко этим правом пользуются. Счет убийств на ринге начали уже и боксирующие женщины. Регулируемому строгими законами и предписаниями боксу противопоставлены теперь весьма популярные и развязные «бои без правил», где возможность травм и летальных исходов ощутимо возросла.

Кстати, никто теперь не называет такие жесткие поединки игрой, и тот дополнительный художественный оттенок, который характеризовал так своеобразно основное событие рассказа писателя, утратил в нынешнем конкретном спорте второй смысл, хотя бокс — один из видов состязаний на Олимпийских играх.

Но в рассказе тот смысл еще «работает» — игра не должна быть смертельной в принципе, но так вот получилось. Таков извилистый путь развития представлений человечества о спорте, красоте, гармонии, своеобразном мире, о котором напоминал накануне Пьер де Кубертен.