Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность - Найо Марш

Чарльз произнес:

— Пойду посмотрю… — и вышел в холл. Подошел к лестнице и крикнул: — Эй, Флоренс! Скажи мисс Беллами, что мы готовы и все ее ждут, хорошо? — И тут же вернулся назад. — Флоренс ей скажет, — пояснил он.

Настала долгая томительная пауза. Гэнтри со свистом втянул воздух сквозь зубы.

— Пойду скажу ей сам, — бросил Чарльз и снова направился к двери.

Но не успел выйти, как где-то наверху громко хлопнула дверь, и кто-то торопливо побежал по лестнице. Гости облегченно выдохнули. Послышались смешки.

— Впервые в жизни Мэри пропустила свой выход, — тихо заметил кто-то.

Вот быстрые шаги уже в холле. Несколько гостей робко и нестройно зааплодировали, но тут же перестали.

В дверях возникла фигура. Остановилась.

Но то была не Мэри Беллами, а Флоренс.

— Флоренс! Где мисс Мэри? — спросил Чарльз.

Та запыхалась и еле слышно пролепетала:

— Она не придет.

— О, Господи! — воскликнул Чарльз. — Когда же это закончится?

И тут, придавая сцене особую драматичность, Флоренс пронзительно взвизгнула:

— Врача! Ради бога! Быстро! Есть в этом доме врач или нет?

Бытует несколько спорное утверждение о том, что разница между истинной трагедией и мелодрамой заключается в том, что последняя более правдоподобна. И что все люди, даже те, чья жизнь неразрывно связана с театром, склонны в особо напряженные критические моменты говорить не запоминающимися или неожиданными фразами, но использовать клише.

Так было и теперь, когда вошла Флоренс. Два или три голоса при ее появлении воскликнули:

— Боже, что случилось?

Берти Сарацин дико взвизгнул:

— Это что, она про Мэри?

А один, так и оставшийся неузнанным мужчина прогудел повелительным голосом:

— А ну, тихо все! Нет причин для паники, — словно Флоренс просила срочно вызвать пожарных, а не врача.

Единственным человеком, на которого ее появление впечатления не произвело, был доктор Харкнесс — в этот момент он рассказывал какую-то длинную пьяную историю Монти Марчанту, и его голос до неприличия отчетливо доносился из дальнего конца комнаты.

Флоренс протянула трясущуюся руку к Чарльзу Темплтону.

— О, ради бога, сэр, — пробормотала она. — Ради всего святого, идите сюда, скорее!

— … и тут этот парень говорит тому, другому парню, — продолжал бубнить доктор Харкнесс.

— Господи боже, — пробормотал Чарльз, — да что случилось? Неужели с…

— С ней, сэр. Да идемте же скорее!

Чарльз отодвинул Флоренс в сторону, выбежал из комнаты и помчался по лестнице наверх.

— Доктор! — кричала Флоренс. — Господи, доктора сюда!

Именно Марчанту удалось наконец вывести доктора на середину комнаты.

— Вы нужны там, — сказал он. — Наверху. Мэри.

— А? Что такое? — растерянно осведомился Харкнесс.

— Что-то случилось с Мэри.

Таймон Гэнтри строго произнес:

— Да соберитесь же наконец, Харкнесс! У вас пациент.

Улыбка еще не сошла с лица доктора Харкнесса, однако он уже начал понемногу приходить в себя.

— Пациент? — переспросил он. — Где? Это Чарльз, да?

— Да нет, наверху. Это Мэри.

— Господи Иисусе, — пробормотал доктор. — Так, очень хорошо. Уже иду. — Но он продолжал стоять на месте, слегка пошатываясь.

Морис Уорендер спросил Флоренс:

— Что-то серьезное?

Та прижала ладонь к губам и закивала, точно китайская игрушка.

Уорендер зачерпнул пригоршню льда из ведерка с шампанским и запихнул за воротник Харкнессу.

— Пошли, — велел он.

Харкнесс громко взвизгнул. Потом резко отшатнулся, потерял равновесие и растянулся на полу.

Флоренс вскрикнула.

— Я в порядке, — заверил доктор, все еще лежа на полу. — Просто споткнулся. Глупо вышло!

Уорендер и Гэнтри помогли ему подняться на ноги.

— Я в порядке! — сердито повторил врач. — Дайте воды попить.

Гэнтри налил воды из того же ведерка в стакан. Доктор Харкнесс громко и жадно выпил ее и передернулся.

— Что за гадость! — проворчал он. — Ну, где пациент?

Чарльз каким-то совершенно неузнаваемым голосом окликнул его с лестничной площадки:

— Харкнесс! Харкнесс!

— Уже идет, — откликнулся Уорендер. И Харкнесса вывели из комнаты.

Флоренс как-то дико взглянула на застывшую в полном молчании компанию, заломила руки и тоже выбежала из комнаты.

Таймон Гэнтри проговорил:

— Может понадобиться еще лед. — Подхватил ведерко и поспешил следом.

Оставшиеся молча переглядывались.

Все окна в спальне Мэри Беллами были распахнуты настежь. Вечерний ветер колыхал шторы и стебли тюльпанов. Доктор Харкнесс опустился на колени перед облаком алого шифона на полу, из-под которого торчали две ноги в туфлях на высоких каблуках и две обнаженные руки. Пальца были сжаты в кулаки и сверкали бриллиантами. Бриллианты также украшали грудь в низком вырезе платья, блистали и переливались в растрепанных волосах. Полоска красного шифона прикрывала часть груди и лицо, что избавляло от печального зрелища.

Доктор Харкнесс скинул пиджак. Рубашка промокла от растаявшего льда и липла к спине. Он отодвинул край алого шифона и прижался ухом к груди.

Потом выпрямился, всмотрелся в лицо пострадавшей, снова прикрыл его шифоном и поднялся на ноги.

— Боюсь, ей уже ничем нельзя помочь, — пробормотал он.

— Должен быть какой-то способ, — возразил Чарльз. — Должен быть! Вы просто не знаете. Постарайтесь! Постарайтесь сделать хоть что-нибудь! Ради бога, умоляю!

Широкоплечий Уорендер неуклюже протиснулся поближе, подошел к Харкнессу и какое-то время смотрел вниз, на неподвижное тело.

— Да, ничего хорошего, — проговорил он. — Придется с этим смириться. Но что…

Чарльз сел на кровать. Провел веснушчатой ладонью по губам.

— Поверить не могу, что это случилось, — пробормотал он. — Но это… это произошло… А я до сих пор не могу поверить.

Флоренс громко разрыдалась.

Доктор Харкнесс обернулся к ней.

— Вы, — сказал он. — Вы ведь Флоренс, да? Не надо так убиваться. Успокойтесь, будьте умницей. Лучше скажите, это вы ее нашли?

Флоренс закивала и пробормотала нечто нечленораздельное.