Римская цивилизация - Роберт Виппер

Все эти сборы составляли больше чем военную контрибуцию с завоеванной страны («военнопленной» называет Италию историк гражданских войн). Вдобавок солдаты были расставлены на постой по городам и кормились всю зиму за счет населения. Триумвиры торопились взять, что можно, не откладывая до момента окончательного торжества над республиканцами. Уже приступила к делу земельная комиссия, назначенная для отвода обещанных солдатами территорий. Но пока для непосредственного удовлетворения солдат их посылали грабить имения опальных или тех, кто до известного срока не отрекся определеннейше от республиканской партии; офицерам отдавали имения проскриптов по дешевой цене или даром; раздавали всякие доходные должности, между прочим жреческие.

Гражданская война 42 г. между триумвирами и республиканцами была одной из самых крупных войн древности вообще: противники пододвинули к городу Филиппы в Македонии с каждой стороны по 20 легионов. Брут и Кассий соединили под своим начальством главным образом старые Цезаревы легионы, перехваченные ими на Востоке; это говорит в пользу их искусства как организаторов, тем более, что солдаты остались им верны до конца. Но материал был тот же самый у цезарианцев, что у последних защитников республики. Историк междоусобных войн, выросший в глухую пору монархического режима, объясняет читателю, что лозунги не имели уже большого значения: «Брут и Кассий выставили на знамени так же, как раньше Помпей, что борьба идет не за их личное господство, а за народовластие, – слово звучное, но какая в нем цена!»[61] Историк прав в том смысле, что едва ли солдаты в войске Брута и Кассия ценили республику больше, чем армия триумвиров.

На той и на другой стороне легионы действуют очень самовольно. Первое сражение при Филиппи начато солдатами Кассия вопреки прямым приказам начальника, и загадочная смерть самого Кассия в момент, когда его достигала весть о победе коллеги на другом крыле, объясняется, может быть, отчаянием командира ввиду полного неповиновения и дезорганизации войска. И второе сражение при Филиппи через 20 дней произошло против желания Брута, теперь уже единственного главнокомандующего соединенной армией. Как можно понять, решение было принято не в высшем военном совете, не штабом армии, а самими солдатами. Брут сказал, будто бы в этот момент характерные слова: «Мы не командиры более, а исполнители команды!»[62]

Без сомнения, в интересах республиканской армии было избегать сражения: в руках Брута и Кассия было море и свободный подвоз припасов с Востока, тогда как триумвиры были изолированы на Балканском полуострове; их войску грозил голод. Еще немного времени, и позади них, может быть, стала бы подниматься Италия, запоздавшая в следующем году со своим восстанием. К стратегической ошибке, допущенной два раза вождями, бессильными овладеть армией, прибавилась одна из тех тактических случайностей, которая превращает небольшой уклон битвы в решительное поражение – и дело республики погибло раньше, чем допускали это в мысли ее последние борцы. Новый ряд героических смертей мрачно оттенил торжество «раздробителей Италии». Брут повторил смерть Катона, своего тестя, служившего ему великим примером для подражания. Сын Катона во время отступления снял шлем, чтобы быть узнанным, и бросился на мечи врагов. Сестра его, жена Брута, Порция, узнав о смерти брата и мужа, проглотила горящие головни.

Катастрофа республиканцев в 42 г. жестоко отразилась на Италии. Перед походом на Восток там и сям уже поднимался протест против триумвиров. Города, территории которых были предназначены к отдаче земли ветеранам, заявили, что не хотят устройства сплошных колоний; они предлагали распределить солдат по всей Италии врозь и установить подлежащие конфискации области по жребию. В иных местах, особенно на юге, владельцы земель, отписанных ветеранам, соединялись вместе для отпора или переходили к Сексту Помпею, последнему сыну претендента, спасшемуся в Испании от цезарианской резни и завладевшему теперь Сицилией. Триумвирам пришлось даже вычеркнуть из первоначального списка восемнадцать общин, предназначенных к конфискации, два города в Южной Италии, Регии и Вибон, за то, что они обещали помощь против Помпея.

Но в 42 г. после окончательной победы над республиканцами, триумвиры стали проводить конфискации без всяких ограничений. Приняв в свое подданство часть солдат сдавшейся республиканской армии, они решили отпустить по домам 28 легионов с 170 000 ветеранов. Антоний остался на Востоке, чтобы собрать суммы, необходимые для вознаграждения экспроприируемых итальянских владельцев. Но деньги не прибывали, а ветеранов поселяли в имениях, где к ним переходил инвентарь и рабы и откуда выгонялись владельцы. Территории, отписанной от 16 городов, оказалось слишком мало для устроения огромного количества колонистов; стали захватывать всюду земли общин и скоро оказалось, что во всей Италии нет земельной собственности, кроме военных ленов, которая могла бы считаться безопасной от экспроприации. Для довершения сходства с завоеванной землей, Италия были разделена на военные округа; устроители колоний в чине легатов с преторскою властью распоряжались в качестве военных наместников. Само их назначение составляло тяжкое нарушение старинной конституции: метрополия знала лишь самоуправляющиеся города под верховным руководством сената, была свободна от постоя и подчинения военным комиссарам. Для людей, окружающих триумвиров, открывался ряд новых наместнических должностей в самой метрополии.

Кризис 43–42 гг. лег мрачной тяжестью на Италию. Во многих местах страна не возделывалась. Между солдатами и прежними владельцами, которые не хотели уступать, происходили кровопролитные стычки. Среди военной анархии оживало также и обострялось много старых счетов между остальными собственниками, между представителями враждующих городских партий, которые примыкали к той или другой стороне, к сенату или претендентам. Помимо столкновений между посессорами и ветеранами, разыгрывалась борьба и между самими посессорами, – борьба, полная неожиданных оборотов. Поэт Вергилий потерял свое наследственное поместье в Северной Италии. Оно, вероятно, было немало по размерам, судя по тому, что на нем поселили 60 ветеранов. В то же время друг его Корнелий Галл был назначен собирать с городов контрибуцию. Несколько раньше магистрат города Мантуи, собирая суммы в пользу сената против претендентов, забрал у некоторых владельцев, между прочим, у известного юриста Альфена Вара, в виде залога, стада для того, чтобы вынудить взносы. От бескормицы захваченный скот большею частью погиб на глазах владельцев. С наступлением торжества триумвиров Вар был назначен одним из руководителей дела земельных раздач в Северную Италию; озлобленный против своих сограждан, мантуанцев, он распорядился присоединить к кремонтской территории, предназначенной для ветеранов, еще и мантуанское поле, хотя оно вовсе не предполагалось к разделу.

Для литературной истории эпохи любопытен тот факт, что четыре выдающихся поэта этого времени, прославленные имена золотого века, тяжело пострадали в кризисе. Это были Гораций, Вергилий, Тибулл и Проперций; последние двое принадлежали к классу всадников. Вергилий, Тибулл и Проперций лишились своих земельных владений. Вергилий даже два раза. Впервые, когда раздавались наделы ветеранам после битвы при Филиппи. Ему удалось, однако, исходатайствовать у Октавиана возвращение своего наследственного имения; Вергилий заплатил поэмой «Буколики», где прославлялся новый режим. Но в новом междоусобии, которое поднялось через год, в так называемой Перузинской войне, Вергилий опять потерял имение и на этот раз едва спасся от мечей озлобленных солдат. В дальнейшей судьбе этих литературных деятелей, в тенденции их поведения, кризис сыграл решительную роль: лишенные земли и крова, утратившие самостоятельное положение, они стали в зависимость от нового порядка вещей, перейдя на содержание новых властителей, Мецената и Октавиана-Августа.