Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

миллиардов, тогда как сумма сделки составляла 1,8 миллиарда. Во времена правления Путина прибыли банка стремительно росли — вскоре его стоимость удвоилась.

В ходе сделки «Газпром» безвозмездно передал также свои промышленные и медийные активы стоимостью в десятки миллиардов долларов, например, приобретенные им федеральные СМИ, в том числе отобранный у Гусинского канал НТВ. За год до этого «Газпром» продал свои медийные активы Газпромбанку за 166 миллионов долларов, а через два года, когда медиаимперия уже была в надежных руках Ковальчука и банка «Россия», глава администрации Путина Дмитрий Медведев оценил эти активы в 7,5 миллиарда. В результате Ковальчук стал крупнейшим медиамагнатом страны — главой так называемого медийного конгломерата «под частным управлением». Империя расширялась, теперь ей принадлежал Первый канал, которым ранее владел Березовский, а также каналы СТС, РЕН ТВ, популярная газета «Известия», самый читаемый таблоид «Комсомольская правда» и любимая радиостанция интеллигентов «Эхо Москвы». В ходе таких операций выстраивалась пропагандистская машина Кремля.

Затем был «Сибур» — крупнейшая нефтехимическая компания, в которой доля «Газпром» составляла 75 %, а «Газфонда» — остальные 25 %. Через год после передачи Газпромбанка банку «Россия» за 1,8 миллиарда долларов «Сибур» оценивалась в 4–5 миллиардов, прибыль — в 6 миллиардов, а операционная прибыль — в 1,2 миллиарда. И опять передача компании банку «Россия» прошла незамеченной. В 2011 году банк «Россия» передал «Сибур» двум близким к Путину бизнесменам — Геннадию Тимченко и Леониду Михельсону, стоимость сделки не разглашалась. Газпромбанк заявил, что оценил компанию в 7,4 миллиарда.

По оценкам Владимира Милова, такая перетасовка акций помогла незаметно выкачать из государственного «Газпрома» 6о миллиардов долларов и передать их в распоряжение банка «Россия». Некоторые активы затем попали в руки ближайших друзей Путина. Все эти операции не вызвали ни у правительства, ни у акционеров, ни у депутатов никаких вопросов. Подразумевалось, что «Газпром» — это крупнейшая и системообразующая компания страны, главный генератор прибыли, но при этом перетасовка активов проходила без обсуждений и за закрытыми дверьми.

— Все финансовые и прочие активы просто раздали. «Газпром» ничего не получил. Фантастическая история, — сказал Милов.

Милов, которому в то время было чуть за тридцать, был одним из самых перспективных чиновников в правительстве Путина во время его первого срока. Но менее чем через год, разочаровавшись, он ушел: реформы, призванные раздробить монополию «Газпрома», всячески саботировались. Он был одним из немногих, кто решился выступать с критикой политики правительства. Учрежденный Миловым независимый исследовательский центр обоснованно критиковал энергетическую политику правительства, а сам он завоевал репутацию проницательного и либерально мыслящего эксперта. В 2008 году, когда правительство все больше скатывалось в клептократию, Милов примкнул к либеральному оппозиционному движению, возглавляемому бывшим вицепремьером Борисом Немцовым. Вместе они написали несколько докладов о недостатках режима Путина, один из них назывался «Путин и «Газпром» и рассказывал о перекачке активов газового гиганта.

В те дни критика Милова была гласом вопиющего в пустыне — он почти кричал о чудовищных масштабах перекачанных активов. Постепенно все уровни власти заполнялись людьми Путина, а расследованиями сомнительных трансферов занимались инвестиционные банки и отдельные инвесторы. В ходе нашего разговора Милов то и дело сетовал на иронию судьбы: как утверждали люди Путина, они забрали «Газпром» в надежде положить конец перекачке активов, которой промышляли дельцы времен Ельцина, но, заполучив газовый гигант, качать активы стали гораздо интенсивнее. И это выглядело предельно циничным.

— Предыдущий менеджмент «Газпрома» дробил активы, потому что на то были причины, — сказал Милов. — Они раздавали по льготным ценам те подразделения, которые «Газпром» не мог развивать самостоятельно, но когда в дело вступили люди Путина, они начали раздавать активы беспричинно и почти бесплатно.

Оказавшись на Западе, Сергей Колесников заявил, что у происходящего была единственная причина — Путин сделал «Газпром» своей вотчиной, своим имуществом и использовал его и как геополитический инструмент для укрепления власти Кремля, и как источник денежных средств для своего окружения.

— Вы знаете, кто настоящий владелец «Газпрома»? — спросил меня Колесников. — Тот, кто говорит исполнительному директору Алексею Миллеру, что ему делать, с кем и по какой цене заключать контракты, по какой ставке работать с «Согазом», кому продать его и кому продать Газпромбанк. Это Путин.

Колесников имел доступ к конфиденциальной информации. Он точно знал, как работала система резервных фондов. Помимо разграбленных активов «Газпрома» все больше средств во вверенной ему системе уходило на персональные нужды Путина, и это его беспокоило. Один из фондов, которым управлял Колесников, планировал перенаправить часть денег из «пожертвований» на инвестиции в реальную экономику, в том числе в судостроительные компании Санкт-Петербурга. Вначале такое перераспределение средств выглядело для Колесникова приемлемым — по крайней мере, хоть какая-то часть денег использовалась на создание рабочих мест и развитие экономики. Однако другая часть пошла на возведение роскошного дворца на побережье Черного моря. Согласно проекту, это должен был быть относительно скромный дом площадью тысяча квадратных метров, но со временем он почему-то превратился в итальянский дворец в четыре тысячи квадратов, с тремя вертолетными площадками, амфитеатром, выходом к морю и чайным домиком с бассейнами, а цена постройки достигла миллиарда долларов. После финансового кризиса 2008 года Путин приказал потратить все оставшиеся в резервном фонде «Петромед» средства на свой дворец, а не на судостроение и другие проекты. С этого момента Колесников стал продумывать план бегства.

— Оказалось, что последние пятнадцать лет я работал по десять часов в день лишь ради того, чтобы строить дворец для царя, — сказал он. — Смириться с этим я не мог. Но когда я стал возражать, они сказали: «Против кого ты выступаешь? Против царя?»

То, что средства пошли на строительство президентского дворца, говорило о том, что сеть вверенных Колесникову компаний непосредственно занималась личными сбережениями Путина — резервный фонд он использовал для собственных нужд. Колесников подозревал, что Шамалов получил указание от Путина увеличить траты на дворец и не инвестировать в реальную экономику. Действительно, финансирование строительства дворца шло через компанию Шамалова.

— Шамалов представлял Путина, — сказал инсайдер. — Именно Шамалов получал указания, на что тратить деньги.

И тут возникает интересный вопрос: если при строительстве дворца Шамалов представлял интересы Путина, то являлись ли его акции в банке «Россия» тоже личным имуществом Путина? Сам Шамалов комментировать это отказался. Об этом рассказал Колесников, но пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков назвал его заявления «ерундой»:

— Путин никогда не имел и не имеет связей с банком «Россия», как и не имеет отношения к транзакциям и сделкам в любых офшорных компаниях. Он не имеет отношения к расширению банка.

Если бы средства не тратились на личные нужды Путина, найти следы было бы невозможно.

— Нет никаких документов, свидетельствующих о собственности Путина, — сказал Колесников. —