Рожденный очаровывать - Сьюзен Элизабет Филлипс

– Да? А мне казалось иначе.

– Ты посчитала, что я стыжусь познакомить тебя со своими друзьями из-за отрепьев, которые в твоем представлении сходят за одежду, и дерьмового характера, но это далеко не так.

Блу порывисто вскочила.

– О, не трать зря слов! Я не та женщина, с которой, по мнению твоих приятелей, может спать Малибу Дин, а ты не хотел отвечать на их вопросы.

– Ты действительно считаешь меня таким узколобым?

– Нет. В основе своей ты джентльмен. И именно поэтому не хотел обнародовать тот факт, что я – всего лишь добрый приятель с постельными привилегиями.

– Ты больше чем приятель, Блу. Ты мой самый лучший друг.

– И это делает меня кем? Как насчет... приятеля?

Дин раздраженно запустил пальцы в волосы.

– Я не намеревался тебя обидеть. Просто хотел, чтобы наши отношения... остались между нами двумя.

– Как все остальные обстоятельства твоей жизни, которые ты не желаешь обнародовать. Не слишком ли много их становится?

– Ты понятия не имеешь, что значит быть публичной особой, – огрызнулся он. – Мне приходится быть очень осторожным.

Блу вцепилась в кружку с кофе и схватила с кровати сумочку.

– В переводе на общечеловеческий язык это означает, что я стала одним из твоих грязных маленьких секретов.

– А вот это уже мерзко!

Она больше не может продолжать разговор, постоянно помня о своем собственном секрете. Просто не выдержит.

– Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что сегодня пятница. Завтра вечеринка Ниты. В воскресенье мне нужно закончить кое-какие дела, но в понедельник утром я покидаю эти места и отбываю в неизвестном направлении.

Дин мрачно свел брови.

– Надеюсь, ты, как обычно, несешь вздор.

– Зря надеешься. И почему ты так разволновался? Потому что это я рву с тобой, а не наоборот?

Все эмоции, которые она с таким трудом скрывала от него: грусть, страх, боль, – грозили вырваться наружу, сорвать маску крутой девчонки, но она безжалостно загнала их внутрь.

– Жизнь прекрасна, Бу. Мне дали большую скидку на прокат машины, и я купила новехонький дорожный атлас. Мы с тобой неплохо развлеклись, но мне пора двигаться дальше.

Она объявила игру, которой Дин не ожидал, и кулаки его невольно сжались.

– Очевидно, тебе еще нужно повзрослеть, – бросил он таким

ледяным тоном, что она почти ожидала увидеть облако пара, вырвавшееся из его рта. – Мы все уладим на завтрашней вечеринке.

Может, к этому времени выяснится, что у тебя сохранились какие-то остатки здравого смысла, – прошипел он перед тем, как вылететь из комнаты.

Она с размаху плюхнулась на кровать, шмыгнув носом, как последняя дурочка, мечтающая о том, чтобы провинившийся любовник схватил ее в объятия и молил о прощении. Ну... или хотя бы сказал что-то насчет фресок, прежде чем сбежать. Он наверняка успел их увидеть. Вчера она нашла в почтовом ящике конверт с чеком, выписанным Эйприл. И все. Никакой записки. Ясно, что они посчитали фрески гнусной мазней. Так она и знала. Но в глубине души надеялась, что этого не произойдет.

Дин решительно шагал по устланному розовым ковровым покрытием коридору. Пока он с наслаждением представляет, как лучше свернуть Блу шею, не придется думать о том, какой сволочью он оказался. Противно сознавать, что он ни за что ни про что оскорбил Блу. Она искренне верила, что он постыдился представить ее друзьям, но это было не так. Если бы парни нашли время поговорить с ней вчера, вместо того чтобы третировать как служанку, наверняка бы влюбились все до одного. Но Дин не хотел, чтобы кто-то – особенно товарищи по команде – обсуждал столь глубоко личную тему, как связь с Блу, бывшую еще совсем хрупкой. Черт, да они знакомы меньше двух месяцев!

А теперь она собирается бросить его. Он с самого начала понимал, что не может на нее рассчитывать. Но после того, как обошелся с Блу вчера, не так-то легко свалить всю вину на нее.

Он уже стал спускаться, как неожиданно вспомнил слова Ниты. Старуха любила сталкивать людей лбами, но по-своему, хоть и несколько странным образом, заботилась о Блу. Поэтому Дин повернулся и пошел обратно. В ванной Блу были розовые стены, розовый кафель и розовая душевая занавеска, разрисованная бутылками шампанского. Влажное полотенце криво повисло на вешалке. Он встал на колени перед раковиной, открыл дверцу шкафчика и уставился на обернутую в целлофан коробочку, лежавшую прямо перед ним. Сзади послышался дробный перестук шагов.

– Что ты делаешь? – выдохнула она.

Осознав, что находится в коробочке, он побелел как полотно, схватил коробочку и медленно встал.

– Не смей это трогать! – крикнула она.

– Ты сказала, что принимаешь таблетки.

– Так оно и есть.

Они еще и резинками пользовались. Разве что раза два забывали...

Он уставился на нее. Она молча смотрела на него: сплошные огромные глаза и бледное маленькое личико. Он протянул ей тест на беременность.

– Полагаю, это не для Ниты.

Она попыталась сделать привычно упрямую гримасу, но ничего не вышло. Длинные ресницы веерами легли на щеки.

– Несколько недель назад, когда я отравилась креветками... меня вырвало, и таблетка, наверное, вылетела. Мне и в голову ничего такого не пришло.

Он стоит на рельсах и навстречу с ревом несется товарный поезд.

– Хочешь сказать, одного раза оказалось достаточно, чтобы ты забеременела?

– Наверное, такое возможно. Месячные должны были начаться на прошлой неделе. Сначала я не могла понять, почему такая длинная задержка, но потом вспомнила, что случилось с таблеткой.

Дин повертел в руках коробку. Товарняк грохотал в костях черепа.

– Ты ее не открывала.

– Завтра. Сейчас главное – вечеринка Ниты.

– Нет.

Он втащил ее в ванную и захлопнул дверь. Пальцы почему-то словно онемели.

– Сегодня. Прямо сейчас.

Он неряшливо разорвал коробку.

– Я только что ходила в туалет.

– Ничего, справишься.

Его руки, обычно такие ловкие и проворные, сейчас неуклюже разворачивали инструкцию.

– Отвернись, – потребовала она.

– Прекрати, Блу. Мы покончим с этим прямо сейчас.

Она молча взяла коробку. Он не шевелясь наблюдая за ней. Ждал.

Наконец она выдавила из себя несколько капель.

Инструкция требовала подождать три минуты. Он впился глазами в свой «Ролекс». На часах было три циферблата, один из них – тахометр, но он самозабвенно следил за второй стрелкой. Пока она неторопливо двигалась по кругу, миллион мыслей, в которых он не мог и не хотел разбираться, теснились в голове.