Испания от античности к Средневековью - Юлий Циркин

Эрвигий умер 15 ноября 687 г. Перед смертью он официально назвал Эгику своим преемником, взяв с него в дополнение к прежней клятве еще клятву оберегать всех подданных и относиться ко всем справедливо. Смысл этой клятвы не совсем понятен; может быть, Эрвигий подразумевал продолжение своей политики сплочения знати вокруг короля. В так называемом «Испанском продолжении» (53) говорится, что Эгика получил высшую власть для защиты королевства готов. Связано ли это с внутренними волнениями, о которых свидетельствуют те репрессии, к которым, как было сказано, прибег Эрвигий в конце своего царствования, или с внешними осложнениями, сказать трудно. Хроника Альфонса III (3) говорит о нападении на Испанию большого мусульманского флота в правление Эрвигия. Нападение было отбито, но ясной стала новая опасность. Арабы к этому времени вытеснили византийцев из Северной Африки и подчинили ее власти халифа. Их нападение на Европу становилось вопросом времени.

В самый день смерти Эрвигия собравшаяся вокруг его ложа знать провозгласила Эгику королем. Через девять дней Юлиан помазал Эгику на царство (Chron. reg. Vis. Cont. 49—50). Обычно помазание происходило в ближайшее воскресенье, которое в том году падало на 17 ноября. Задержка могла быть связана с переговорами, которые Эгика вел с некоторыми чинами двора и церкви, в том числе с Юлианом. Если это так, то вполне возможно, что был достигнут какой-то компромисс между сторонниками покойного короля, включая Юлиана, и новой «партией».

Вскоре после своего вступления на трон Эгика созвал XV Толедский собор, и уже в своем послании ему противопоставил себя своему предшественнику. Воздав покойному королю все словесные почести, Эгика говорил о его незаконных репрессиях и произволе, а затем поставил перед собравшимися прелатами вопрос: какую из двух клятв, какие он дал Эрвигию, ему следует выполнять, ибо, по его словам, они противоречат друг другу. По-видимому, какая-то, и, может быть весьма значительная, часть имущества, конфискованного Эрвигием в ходе его репрессий, перешла непосредственно к королю и его семье, так что интересы детей и вдовы Эрвигия противоречили «справедливости», как ее понимали Эгика и его сторонники. И собор, как и предвидел Эгика, решил освободить его от клятвы защищать интересы вдовы и детей Эрвигия ради осуществления справедливости по отношению ко всему народу. Но Эгика этим не ограничился. Он добился принятия собором специального постановления, согласно которому никто не мог насильно заставить вдовствующую королеву выйти замуж или совершить прелюбодеяние. Хотя внешне это выглядело как защита королевы и ее чести, на деле это должно было лишить кого-либо надежды достичь трона путем брака или связи с вдовой бывшего короля. А через три года III Цезаравгустанский собор постановил, чтобы вдова короля снимала с себя светскую одежду и уходила в монастырь сразу же после смерти супруга.[126] Какие-либо претензии вдовствующей королевы на политическую роль и попытки клана Эрвигия вернуть себе в том или ином виде власть, таким образом, были заранее пресечены.

Для всех вестготских королей, начиная, по крайней мере, с Хиндасвинта, важнейшим вопросом становятся отношения со знатью. Последняя укрепилось в процессе феодализации государства и могла противопоставлять себя центральной власти. Короли, с одной стороны, делали шаги ей навстречу, а с другой — стремились сурово подавлять всяческие попытки заговоров и мятежей. Не стало исключением и правление Эгики. На III Цезаравгустанском соборе по настоянию короля было принято постановление, по которому возвращалась свобода тем церковным отпущенникам, которые были освобождены без специальной грамоты и на этом основании новыми епископами снова обращались в рабство. Постановление явно было направлено против произвола епископов и на ограничение их личного богатства. И это не могло не вызвать недовольство значительной части церковных верхов. К ним вполне могли присоединиться и сторонники покойного Эрвигия, теперь вытесненные с первого плана. В какое-то время до весны 693 г. в Толедо возник заговор, направленный против короля. В нем приняли активное участие высшие чины королевского двора, в том числе близкие семье Эрвигия. Чрезвычайно опасным для Эгики стало то, что в этом заговоре принял участие, а может быть, и возглавил его толедский митрополит Сисиберт, к тому времени сменивший умершего Юлиана. В результате вполне могла повториться история со свержением Вамбы[127]. Однако заговор был раскрыт. Участие в нем примаса всей испанской церкви являлось очень грозным знаком. Эгика принял решительные меры. Сисиберт был смещен со своего поста и заменен гиспалийским митрополитом Феликсом, которого, в свою очередь, заменил в Гиспалисе митрополит Бракары Фаустин, замененный епископом Портукале Феликсом. Такое неприкрытое вмешательство в церковные дела, особенно смещение толедского митрополита, могло вызвать новое напряжение в отношениях короля и церкви, что могло грозить непредвиденными последствиями. Чтобы избежать такого поворота событий, Эгика решил созвать новый собор и легализовать, уже с церковной точки зрения, все эти перемещения.

XVI Толедский собор был созван в мае 693 г., и присутствующие на нем иерархи представляли все провинции королевства. Собор оправдал ожидания короля, узаконив смещение Сисиберта, обвинив его в намерении не только свергнуть короля, но и лишить его жизни. Но ни Эгика, ни собор этим решением не ограничились. И в королевском послании собору, и в решениях самого собора утверждалось, что король принимает свой трон от Бога, так что выступление против него оказывалось не только государственным преступлением, но и греховным вызовом самому Богу. Было решено, что любой человек, злоумышляющий против короля или поднявший в пределах Испании мятеж, независимо от его достоинства и статуса, будет лишен своего имущества и он сам, и все его потомки никогда не смогут занять никакой придворной должности. Специально было оговорено, что действенны все законы, которые издавали Хиндасвинт и Вамба. Решение явно было направлено против знати и церковных верхов, против влияния которых в свое время боролись эти короли. Говоря о своих Божественной памяти предшественниках, Эгика называет тех же Хиндасвинта и Вамбу, умалчивая и о Рецесвинте, и, что было особенно важно в данном контексте, Эрвигия. Зато Эрвигий, более любимый церковной и светской знатью, подвергся новым нападкам. Эгика предложил пересмотреть ряд законов Эрвигия и дополнить кодекс новыми законодательными актами. По настоянию короля собор принял постановление, направленное на защиту имущества местных сельских церквей от посягательств епископов. Эгика явно хотел опереться на низший клир для ограничения могущества высших иерархов. И собору пришлось с этим согласиться. Чтобы все-таки не рвать слишком явно с верхушкой церкви, Эгика предложил вернуться к антииудейской политике, которая как будто была оставлена в первые годы его правления. И собор принял постановления, направленные не только на возобновление уже существующего, но на практике, вероятно, не применявшегося законодательства, но и на дальнейшее ограничение прав иудеев и возможностей осуществлять ими как религиозную, так и экономическую деятельность; так, отныне они имели право торговать только со своими единоверцами и коллективно отвечали за уплату специального налога. Такими суровыми мерами против иудеев Эгика надеялся добиться активной поддержки церкви.