Признание - Джон Гришэм

— Йоги, — подсказал Карлос.

— Как я мог забыть? Жаль, что Йоги уже сдох, иначе я бы показал его всему миру и снова обозвал тупым сукиным сыном. Думаю, это будет большая пресс-конференция. Я приглашаю вас присутствовать. Вопросы? Комментарии?

Пол Коффи открыл рот, будто собираясь что-то сказать, но так и не смог произнести ни слова. А Робби не собирался на этом заканчивать.

— А теперь о том, что произойдет в ближайшие несколько дней. В понедельник утром я подам как минимум два иска. В одном, адресованном в суд штата, вы будете названы ответчиками вместе с городом, округом и половиной штата. А второй будет подан в федеральный суд с обвинением в нарушении гражданских прав и клевете. В нем вы тоже будете фигурировать в качестве ответчиков. Я не исключаю, что подам и другие иски, если мне удастся найти формальные основания. Я собираюсь обратиться в министерство юстиции с требованием провести расследование. Что до Коффи, то я обращусь с жалобой в коллегию адвокатов штата за нарушение этики. Я не рассчитываю, что там проявят большой интерес, но нервы они вам точно потреплют изрядно, и вы сами задумаетесь об отставке. А для Кербера досрочная отставка — теперь вполне реальная перспектива. По-хорошему, тебя надо просто выгнать с позором, но я сомневаюсь, что у мэра и городского совета достанет на это духу. Что до вас, мистер Редфорд, в то время вы были заместителем шефа полиции и тоже будете названы в числе ответчиков. Не принимайте это лично на свой счет. Я подаю иски против всех!

Шеф полиции медленно поднялся и направился к двери.

— Вы уходите, мистер Редфорд? — поинтересовался судья тоном, не оставлявшим сомнений в его недовольстве.

— В мои обязанности не входит сидеть здесь и выслушивать напыщенных индюков вроде Робби Флэка, — бросил шеф полиции.

— Мы еще не закончили, — сурово заметил судья Генри.

— На твоем месте я бы остался, — заметил мэр, и Редфорд сел у двери.

Робби посмотрел на Кербера и Коффи и сказал:

— Вчера вечером вы устроили маленькую вечеринку на берегу озера. Думаю, теперь эта вечеринка закончилась.

— Мы всегда подозревали, что у Донти есть сообщник, — наконец выдавил Коффи, и его слова повисли в воздухе, будто подчеркивая абсурдность сказанного. Кербер тут же согласно кивнул, хватаясь за любую возможность обелить себя.

— Господи Боже, Пол! — не выдержал судья Генри. Робби расхохотался. У мэра отвисла челюсть, так он был поражен.

— Потрясающе! — закричал Робби. — Просто великолепно! Неожиданно появляется еще одна версия, о которой раньше никто не знал! Версия, не имеющая ни малейшего отношения к правде! Новый поток лжи! У нас есть сайт, Коффи, и мой помощник Карлос начнет вести там учет ложных версий и фактов. Всех случаев вранья, которым вы нас оба пичкали вместе с губернатором, судами и, может, с дорогой судьей Вивиан Грейл, если нам удастся ее отыскать. Вы врали целых девять лет, чтобы расправиться с невинным человеком, а теперь, когда мы знаем правду и вся ложь выплыла наружу, вы никак не уйметесь и продолжаете врать! Меня тошнит от тебя, Коффи!

— Судья, мы можем уйти? — спросил Коффи.

— Одну минуту.

Зазвонил сотовый, и Карлос поднес его к уху.

— Это из криминалистической лаборатории, Робби.

Флэк взял телефон. Разговор был коротким и не принес никаких неожиданностей.

— Личность установлена. Это Николь, — сообщил Робби.

Все подумали о девушке, и в кабинете стало тихо. Наконец судья Генри нарушил молчание:

— Меня беспокоит ее семья, джентльмены. Как мы обо всем сообщим ее родным?

Дрю Кербер покрылся потом, он задыхался, будто его вот-вот хватит удар. Но он думал не о Николь, а о своей жене, детях, больших долгах и собственной репутации.

Пол Коффи даже представить не мог, как сказать Риве о неожиданном повороте событий. Нет, он не станет с ней разговаривать! Пусть его посчитают трусом, но иметь дело с этой женщиной он не будет. Признать, что они засудили и казнили невиновного, было выше его сил.

Увидев, что желающих не нашлось, Робби заметил:

— По понятным причинам на меня тоже нельзя рассчитывать. Мне предстоит поехать к Драммам и все рассказать им.

— Мистер Кербер? — спросил судья.

Тот отрицательно мотнул головой.

— Мистер Коффи?

Тот тоже отказался.

— Очень хорошо. Я позвоню матери Николь сам и поставлю в известность.

— Вы можете с этим повременить, судья? — спросил мэр. — Если это станет известно вечером, то храни нас Бог!

— Кто в курсе всех событий, Робби? — поинтересовался судья.

— Мои сотрудники, семеро присутствующих в этой комнате, а также власти Миссури. Мы брали с собой съемочную группу, но без моей команды в эфире ничего не сообщат. Так что пока круг посвященных очень узкий.

— Я позвоню через два часа, — сказал судья Генри. — Совещание закончено.

Роберта Драмм была дома с Андреа и несколькими друзьями. На кухне повсюду стояли кастрюли и блюда с жареными цыплятами и выпечкой. Еды было приготовлено столько, что хватило бы человек на сто. Робби забыл поужинать и сел перекусить, пока они с Мартой дожидались ухода гостей. Роберта была на грани полного изнеможения. После долгого дня в похоронном бюро и слез, пролитых вместе с теми, кто пришел проститься с Донти, у нее не осталось ни физических, ни душевных сил.

Рассказ Робби явился последней каплей, но у него не было выбора. Он начал с поездки в Миссури и закончил встречей в кабинете у судьи Генри. Он и Марта помогли Андреа уложить мать в постель. Она не лишилась чувств, но была в какой-то прострации. Знать, что Донти оправдают еще до того, как его тело предадут земле, — это было уже слишком!

Сирены разорвали вечернюю тишину в десять минут двенадцатого. Им предшествовали три звонка в службу спасения. Первый звонивший сообщил о пожаре в торговом центре на севере города. Кто-то бросил бутылку с зажигательной смесью в окно магазина одежды, и водитель проезжавшей мимо машины заметил языки пламени. Второй звонок был анонимным. Неизвестный сказал, что загорелся школьный автобус, стоявший у здания младшей средней школы. А третий — самый зловещий звонок — поступил автоматически — сработала система противопожарной сигнализации продуктового магазина, владельцем которого являлся муж Ривы Уоллис Пайк. Полиция и солдаты Национальной гвардии, уже находившиеся в состоянии повышенной боевой готовности, выступили на улицы. Слоун вновь погрузился в вой сирен и клубы дыма.

Когда сыновья уснули, Кит и Дана долго сидели в гостиной и пили из чашек вино. Рассказывая обо всем, чему стал невольным свидетелем, пастор словно переживал все заново. Его удивило, какие детали вдруг всплывали в памяти. Прерывистое дыхание Бойетта во время приступа на обочине автострады, медлительность выписывавшего ему штраф полицейского, груды бумаги на столе конференц-зала Робби и испуганные взгляды его сотрудников, запах антисептика в камере, где держали Донти перед казнью, звон в ушах, когда он видел, как тот умирает, болтанка в полете над Техасом и так далее. Дана изредка задавала наводящие вопросы и была так же поражена тем, что ему пришлось пережить, как и он сам.