Шериф - Владимир Ильин

Наконец Тасья не выдержала и зажмурила глаза, отворачиваясь. Вслед за ней с досадой и смущением отвернулись остальные: гибель друга — это не то зрелище, которое хочется видеть.

Четыре сокрушительных удара раз за разом заставляли выживших вздрагивать. Катились слезинки из девичьих глаз, оплакивая безумство героя. Затем — тишина. И могучий рев победителя… Невероятный, невозможный, дарующий пьянящую радость!

— Ну? Кто тут еще хочет меня забанить? — рявкнул Лоренс, наступая на грудь рухнувшему сопернику.

— Ты жив! — криком изумления и счастья прозвучали два голоса.

— Данные измерений по кувалдометру — четыре удара, — задумчиво поведал Эбер, делая очередную пометку. — Высокий уровень опасности!

Сержант Фернандес был зол. Впрочем, любой мог разозлиться, если бы его левую ногу пытался прокусить человек, с которым как-то надо было наладить отношения. И ладно бы только один ненормальный! На руках бульдожьей хваткой повисли два орка, никак не реагируя на увещевания и попытки стряхнуть их — только косились на (видимо) своего босса и старательно повторяли его действия. То есть грызли.

Игра на их потуги реагировала вполне адекватно, методично уведомляя Фернандеса о полученном уроне на ноль или на одну единицу урона — как и положено, когда игрока сто двадцатого уровня атакуют игроки первого, шестого и седьмого уровней («высокоуровневыми» оказались два орка — видимо, прокачались на бабочках). Он бы мог прибить их одним движением руки, но тогда рисковал потерять источник информации, без которого найти владельца краденого единорога, а вместе с ним и само животное стало бы невозможным. Слишком велик и опасен лес, чтобы наобум разведывать его окрестности, а устраивать засаду в городе не имело ни малейшего смысла — местные почему-то очень уважительно относились к угонщикам единорога и наотрез отказывались помогать, более того — обязательно разболтали бы разбойникам о чужаке и его интересе.

В общем, ждать нельзя — только атаковать самому, надеясь на свою счастливую звезду и удачу. Так что приходилось терпеть, изредка потряхивая затекшими руками, параллельно скрипя извилинами в попытках придумать, как перевести эту внезапную и совершенно непонятную истерику в русло переговоров. Непонятной она была еще и потому, что странная зубастая троица точно не принадлежала к сообщникам похитителей — ни один из опрошенных свидетелей не упоминал колоритную группу, разодетую в одинаковые черные костюмы. Да и не могли быть преступниками те, кто представлял госструктуру — иным и невозможно попасть на первом уровне в свежеоткрытую локацию, — и тем более не имели бы при себе удостоверения. Другой вопрос — почему двоих из единой группы держала под арестом стража, заставляя заниматься ловлей бабочек, а третьему с должным уважением помогал комендант? Вопросов было много, они порождали такой сумбур в голове, что отчаянно хотелось сорваться и закурить.

— Далась вам эта лошадь, — досадливо цокнул Фернандес.

Снизу что-то воинственно промычали и усилили хватку.

«Вы получили две единицы урона».

— Давайте договоримся. Мне — пони, вам — эльфа. О’кей?

— Фыфы фы нафый!.. — через складку закушенной одежды экспрессивно промычал обладатель заветных координат.

— Сам такой, — буркнул Фернандес, потянулся было почесать затылок, да груз на руках не дал.

Что-то надо было придумать, идти на определенные уступки, но каким образом?! Какая-то мысль вилась на краю сознания, но все не могла оформиться. Что-то очевидное, что вполне может сработать… Стоп, они ведь не знают о штрафах на уровень, не знают о собственной слабости и игровой механике! Что это значит? Ага!

— Сэр, вы победили. Я сдаюсь в плен, — изобразил смирение сержант, — и согласен препроводить вас по лесу туда, куда вам нужно. Я отличный следопыт!

На полтора метра ниже сверкал недоверием и подозрительностью взгляд «победителя».

— Можете меня связать, — подсказал Фернандес, заметил колебания «босса» и доверительно добавил: — И даже тыкать копьем.

Искушение было слишком велико.

— Вперед, каналья! — Острие копья кольнуло чуть ниже узла на руках.

«Вы получили три единицы урона».

— Как скажете, сэр, — покорно ответил сержант, стараясь не выдать себя улыбкой. Скоро он достигнет цели!

Свет заходящего солнца добавил контрастных, ядовито-красных оттенков массивным вратам ущелья в последний штрих прихотливого узора поверхности, после которого на первый взгляд бессмысленное сочетание охристо-ржавого, алого и красного цветов собралось в единую картину битвы. Там, на совмещенных створках, ныне видевшихся живописным полотном, в левой части бесновался алый ящер, поливая все пред собой чистым пламенем, а на правом сомкнуло ряды воинство в обгорелых, потрепанных черно-алых туниках. Небо над ними застилали красно-алые облака, зачеркнутые тенью сотен стрел, летящих в крылатого гиганта, под ногами шипел раскаленный камень, не давая ступить ближе, но противники не отворачивали в сторону и должны были сойтись с минуты на минуту — если бы картина на створках могла двигаться…

Долгое время друзья не могли оторваться от зрелища, находя новые детали, восхищаясь талантом безымянного мастера и — мысленно, дабы не подорвать моральный дух — ужасаясь мощи соперника. Ворота размыкались двумя цепями, закрепленными на вершинах створок, — уже одна их масса, неподъемная и десятку человек, словно намекала малочисленному отряду бросить непосильную задачу. Однако то, что было невозможно людям, играючи проделал Арчибальд, рывком отворя сначала правую, затем левую створку, под грохот несмазанных петель, стон цепей и отчетливые звуки взводимого где-то сверху механизма.

В лицо путникам дохнуло затхлым воздухом и тленом. За воротами мерцали каскады поднятой пыли, подсвеченные зеленым мерцанием хрустальных друз и мха, скрывавших потолок. Перед героями открылся вид длинного высокого коридора, созданного не людьми и не для людей. В конце коридора, судя по рельефу потолка, путь упирался в массивные, в полроста человека, ступени, ведущие еще ниже, под землю. Потолок поддерживали два ряда колонн-статуй, которые обвивали длинные крылатые тела ящеров, опиравшихся на узоры-барельефы из крохотных черепов, дабы передать масштаб былого величия. Головы статуй были обращены в сторону ворот — десятки драконов смотрели с вершин на глупцов, посягнувших на их дом. Казалось, сейчас истинные хозяева этого места стряхнут с себя камень, паутину и оживут, чтобы наброситься на неприятеля, — такова была сила искусства. Мерцание зеленого, возможно, должно было отражаться от черного оникса крупных плит, украшавших пол, но ныне пыль делала отражения тусклыми и почти незаметными.

Заходить внутрь было страшновато, оттого вглубь заглядывали лишь людские головы, числом четверо, да еще любопытная драконья морда. Ступать же вперед, в пыль, никто не решался.

— Ай, да ладно вам! — впервые за долгие годы тишина коридора была нарушена непоседливым гномом, решившимся шагнуть вперед.