Массмедиа с древнейших времен и до наших дней - Уильям Бернстайн

Трудно преувеличить воздействие на умы литературного и журналистского «шторма», который после суда над Синявским и Даниэлем чуть ли не два десятилетия раскачивал Советский Союз. Как говорила известная диссидентка Людмила Алексеева, вынужденная эмигрировать в 1977 году, но вернувшаяся в Россию для продолжения борьбы за права человека в 1993-м:

Политические суды в Москве, Ленинграде, Вильнюсе и Киеве освещались буквально всеми западными новостными службами. «Голос Америки», «Радио Свобода», Би-би-си, «Немецкая волна» и другие радиостанции передавали эти сообщения советским радиослушателям. А слушателей этих в СССР насчитывалось десятки миллионов. Благодаря этим передачам тысячи потерпевших и недовольных узнавали, что есть возможность воспользоваться московским самиздатом и нашими связями с западной прессой для обеспечения гласности в стране.

Примерно в то же время, когда проводился неожиданно ставший публичным процесс Синявского и Даниэля, самиздат и «вражеские голоса» немало способствовали усилению недовольства в стране. Александр Солженицын сделался олицетворением народной совести. Как и многие бывшие фронтовики, вернувшиеся с полей сражений Второй мировой войны, он был отправлен в ГУЛАГ сталинскими аппаратчиками (в данном случае за критику военной стратегии Сталина). Солженицына освободили в 1953 году и сослали в Среднюю Азию. Тамошние врачи нашли у него запущенный рак и сказали, что жить ему осталось несколько недель. Солженицын быстро записал все, что мог вспомнить о сталинских временах, на маленьких листках бумаги, положил те в бутылку из-под шампанского и закопал у себя в огороде – а когда болезнь неожиданно прошла, выкопал бутылку и достал бумаги обратно.

Теперь у него появилось время для работы и возможность хранить черновики. Тем не менее, он, будучи ссыльнопоселенцем, понимал, что обыск возможен в любой момент, а потому научился микрофильмировать свои сочинения. Завершив рукопись, которую нельзя было опубликовать в Советском Союзе, он попросил приятеля, хирурга с умелыми руками, вставить крошечную пленку в обложку одной из разрешенных для чтения книг.

На ранней стадии литературной карьеры Солженицын не имел контактов на Западе, а потому отправил эту книгу с микропленкой единственному человеку, о котором вспомнил, – Александре Толстой, дочери великого писателя, проживавшей в США. Большинство писателей измеряют свои тексты в словах или страницах, Солженицын измерил книгу буквально – в кубических сантиметрах, а рукопись, после того как сделал микрофильм, уничтожил.

Правительство безжалостно преследовало Солженицына, работавшего сразу над несколькими книгами, в том числе над трехтомной историей сталинской тюремной системы «Архипелагом ГУЛАГ».

Публикация этого сочинения, работа над которым заняла десять лет, как и остальных книг, написанных после смещения Хрущева, потребовала совместных усилий десятков помощников. Они редактировали, переводили, печатали через копирку и микрофильмировали сочинения Солженицына. По собственным словам автора, этот тайный процесс «представлял собой постоянные игры в прятки; бывали времена, когда я не мог отдать тексты, потому что нельзя было отлучиться, запрещалось пользоваться телефоном, говорить в помещении тоже не стоило. Нельзя было хранить в квартире отпечатанные тексты, использованную копирку следовало сжигать, всю корреспонденцию от друзей надо было получать из рук в руки, поскольку о государственной почте не было и речи».

К концу шестидесятых годов Солженицын освоил «шпионское танго», что позволило ему буквально под носом у КГБ завершить многолетнюю работу. Под предлогом предоставления социальной помощи он бывал в разных квартирах и делал многочисленные копии, чтобы агенты, приходившие с обысками, ни о чем не догадались. Хотя ему уже становились доступными более передовые печатные технологии, он не рисковал и ими не пользовался. Знаменитый виолончелист Мстислав Ростропович подарил своему другу копировальный аппарат. Солженицын дал аппарату имя – принтер! (напечатал именно так, курсивом, и с восклицательным знаком). Пользоваться устройством казалось слишком опасным. «Мы растерялись: что делать с этой штуковиной? Надо подумать, кому ее отдать. Пусть печатает листовки». (Люди, которым отдали аппарат, – друзья друзей – немедленно его уничтожили, опасаясь милицейского налета.)

Несмотря на продуманную тактику Солженицына, власти арестовали и замучили одну из его машинисток, Елизавету Воронянскую. Она обманула автора, сказала, что уничтожила копию «ГУЛАГа» после того, как перенесла на микрофильм, а сама ее припрятала. Под пытками она указала местоположение спрятанной копии. Через несколько недель, в августе 1973 года, после освобождения из тюрьмы Воронянская повесилась.

Работа над «ГУЛАГом» завершилась, но целых пять лет Солженицын не решался опубликовать текст за границей из опасения выдать своих добровольных помощников. Арест Воронянской и ее самоубийство заставили поспешить с публикацией, автор быстро переслал за рубеж две копии, и парижское издательство «ИМКА-Пресс» опубликовало на русском языке первый из трех томов трилогии, а в начале 1974 года вышел перевод этого произведения на английском и французском языках. Солженицына вскоре снова арестовали, после чего депортировали из страны. Его главный «курьер» Наталия Столярова переправляла за границу рукописи Солженицына не только до депортации, но позднее – адресуя их самому писателю, который уже находился на Западе.

Ни одно литературное произведение не дискредитировало Советский Союз до такой степени, как эпопея Солженицына. Почти сразу после самоубийства Воронянской по Союзу стали циркулировать самиздатовские версии «ГУЛАГа», а после публикации «ИМКА-Пресс» радиостанции «Свободная Европа» и «Свобода» стали читать в эфире отрывки из текста Солженицына почти каждый день; «Голос Америки», не желая прослыть настроенным слишком уж антисоветски, делал то же самое от случая к случаю. Самиздат, в свою очередь, распространял транскрипты этих передач, сделанные с эфира, и самиздатовские версии активно расходились по территории СССР и Восточной Европы. За снятие копии с такого транскрипта по крайней мере один радиослушатель был помещен в психиатрическую больницу.

В том же году, когда на Западе был опубликован «Архипелаг ГУЛАГ», группа советских интеллигентов начала выпускать «Хронику текущих событий». Эти публикации, получившие прозвище «русскоязычного Би-би-си», были посвящены нарушениям прав человека в СССР, прежде всего арестам, тюремным заключениям и обыскам диссидентских квартир. За исключением полуторалетнего перерыва в начале семидесятых годов самиздат публиковал эту хронику более или менее постоянно вплоть до 1983 года. За рубежом исправно делались переводы на английский, и сегодня эти переводы доступны в библиотеках большинства крупных западных университетов.

Выражаясь фигурально, Советы, позволившие населению приобрести столько радиоприемников, прострелили себе правую ногу; а левую прострелили, наладив в стране выпуск магнитофонов. Эти катушечные устройства распространились на Западе в пятидесятых годах, Советский Союз стал производить их спустя десять лет и в 1960 году выпустил свыше ста тысяч магнитофонов, а в 1970-м – более миллиона.

Самый распространенный магнитофон «Яуза» был типично советским изделием – неуклюжим и ненадежным; ленты отличались столь же низким качеством, даже при умеренном использовании растягивались и рвались, но российские любители звуковоспроизводящей аппаратуры научились ее чинить – резать и склеивать. И если квалифицированная машинистка за день напряженной работы могла напечатать всего несколько самиздатских очерков, то неквалифицированный любитель почти автоматически копировал посредством магнитофона все, что хотел.