Обсидиановый огонь - Анна Восковатая

Бросилась по сугробам к лесу, но Бранд быстро сориентировался и догнал беглянку в два шага. И Лела вернулась в свою импровизированную темницу вниз головой на его плече, еще и получила ощутимый шлепок по заду.

Она ожидала ярости, гнева, возможно, побоев, но Бранд только посмотрел на нее с упреком, когда увидел слугу без сознания. Мужчина бросил ее на кровать. Посмотрел из-под насупленных бровей и недовольно сказал:

— Будешь калечить моих слуг — будешь сидеть голодная. На входную дверь я блокировку поставлю, чтобы не возникало соблазна. И, конечно, ты будешь наказана за такое поведение.

Лелана едва не задохнулась от ярости. Вскочила на ноги и заорала:

— Пошел в Бездну! Только попробуй меня коснуться!

Бранд только усмехнулся и ответил:

— Попробую, сладкая, обязательно и тебе понравится. Тебе просто нужно немного поскучать.

После этих слов он подхватил раненого слугу, закинул себе на плечо и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Лела тут же побежала к выходу и убедилась, что Бранд ее запер.

Мужчина не приходил всю неделю. Лела буквально изнывала от скуки и бесилась от невозможности что-то предпринять. Слуга ее не навещал. Только с опаской приоткрывал дверь и ставил поднос с едой, как узнику в камере. Лела поняла в чем было изощренное наказание Бранда. За неделю она настолько одурела от одиночества, что была бы рада даже ему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чем магистр и воспользовался. Пришел ночью, когда она уже спала. И Лела проснулась уже в процессе любовной игры. Вынырнув из эротического сна, девушка не сразу сообразила, от чего по телу разливается приятная нега. Бранд толчками двигался в ней. И сон вдруг оказался явью. Не осознавая произошедшее до конца, Лела стонала и тянулась за его руками и губами. Бранд любил ее долго, то лаская, то сминая жестким напором. Пока она обессиленная не уснула.

А когда проснулась утром и увидела рядом с собой спящего обнаженному мужчину, едва не взвыла от досады и стыда за собственное поведение. Мышцы ломило, немного саднило между ног после его напора, грудь налилась и потяжелела, губы напухли после яростных поцелуев, да и в целом тело ныло от приятной усталости, но в душе полный раздрай. Хотелось выть и рвать на себе волосы за то, что сдалась своему пленителю без боя. Не удержалась и от души врезала спящему пощечину. И тут же оказалась под ним, прижатая сильным телом, с заведенными над головой руками. В глазах Бранда вспыхнуло пламя, но тут же погасло, как только он узнал девушку.

— Не делай так больше, — рявкнул он. — Убью и не замечу.

— Пошел в Бездну, — огрызнулась Лелана и попыталась уклониться от его губ.

Бранд только хмыкнул и, перехватив одной рукой ее запястья, второй опустился вниз. Лелана попыталась сжать ноги, но Бранд легко развел их коленом и быстро устроился между ног.

— Не смей, — почти умоляюще попросила Лела, понимая, что возненавидит себя, если он добьется своего.

— Сладкая, тебе нужно отдохнуть, — хмыкнул в губы и все-таки провел пальцами по внутренней стороне бедра, воскрешая воспоминания о ночном безумии.

— Ненавижу тебя, — буркнула Лела.

— Это тебе кажется, — подмигнул ей Бранд и ловко вскочил с постели, не стесняясь своей наготы.

Лелана напротив натянула одеяло до подбородка, вызвав у мужчины смешок. Брад был красив. Мышцы рельефно выделялись на его теле и перекатывались при ходьбе. И двигался он плавно будто большой хищник. И сейчас Лела чувствовала себя добычей в его логове.

Завтракать с ним девушка отказалась, даже с кровати не встала. Но Бранда это будто и не заботило.

Еще неделю мужчина не появлялся, но регулярно Лела получала от него подарки: украшения, сладости, красивые платья, книги. От сладостей она демонстративно отказывалась, украшения выкидывала в окно, а на платьях срывала зло, разрывая их на куски. Однако с книгами не могла поступить так же. Это такая редкость в их мире, что не могла себя заставить уничтожить исписанные мелким почерком старые листы. К тому же от скуки и одиночества хотелось выть. И Лелана проводила дни в чтении, сидя на подоконнике. Принципиально носила большую одежду Бранда, отказываясь от женских вещей.

Девушка опасалась, что Бранд может прийти и снова взять ее во сне, и поэтому практически не спала, предпочитая отдыхать днем.

Бранд явился к ней и через неделю. Сгреб в охапку, начал целовать, игнорируя ее протесты. Не обращая внимания, что она не отвечает на его поцелуи. Слезы бессильно катились из глаз. Магия не отзывалась, видимо, Бранд ее заблокировал. Мужчина развел ее ноги коленом, Лелана принялась яростно вырываться, укусила его за плечо. Боль отрезвила Бранда. Он остановился, зажег свет и с удивлением уставился на ее заплаканное лицо.

— Ну, что ты, сладкая, — тихо прошептал он.

— Не трогай меня! — закричала Лелана, понимая, что скатывается в банальную истерику. — Ненавижу тебя! — она била его руками по спине, голове, пока Бранд не обхватил ее запястья и не зажал над головой.

— Давай, возьми меня силой. Тебе же плевать, — всхлипнула Лела и отвернулась.

Бранда перекосило. Он разжал руки и поднялся. Молча оделся и пошел к двери.

— Я никогда не причиню тебе вреда, Лела, — тихо сказал он. — Я люблю тебя. И ты здесь для своего же блага, пусть и не понимаешь этого.

Лелана ничего не хотела понимать. Чтобы добиться чего-то решила объявить голодовку, выражая таким образом свой протест. За два дня не съела ни крошки. Ее демонстративное воздержание прервал Бранд. До сих пор с содроганием вспоминала тот вечер, когда взбешенный мужчина появился на пороге ее комнаты. Он не разговаривал. Поток ругательств вряд ли можно назвать полноценным диалогом. Заявил с порога, что коль она отказывается от еды, то кормить он ее будет силой. Что и поспешил сделать. И магия на этот раз Лелане не помогла. Возможно, согласилась с ее тюремщиком, но вероятней Бранд так же знал способы ограничить магию.

После унизительного кормления Лела раз и навсегда отказалась от идеи доказывать что-то голодовкой. Больше не желала чувствовать себя гусыней, которую откармливают на убой.

За все это время так и не решилась связаться с Вилором. Сперва боялась, что Бранд воплотит в жизнь свои угрозы. Время шло, но сам магистр «королевского двора» даже не попытался ее разыскать или вызвать, будто устраивало его все. И тут уж вспыли в памяти слова Риса, а червь сомнения медленно и уверенно подтачивал пьедестал, на который она воздвигла в своей голове Вилора.