Тайна воцарения Романовых - Валерий Шамбаров

Между прочим, когда мы представляем все эти события по кинофильмам и роману “Три мушкетера”, стоит делать ряд поправок. Например, что в действительности мушкетеров было всего 2 роты — они составляли личную охрану короля. Кроме них, у Людовика имелись 2 полка французской и швейцарской гвардии. Только они получали жалование и носили военную форму — никаких других регулярных частей во Франции в то время не существовало. Остальное добиралось из ополчений вельмож и наемников. А киношное фехтование на тоненьких, гнущихся шпагах — жуткий анахронизм. Ведь на войне и конница и отборная пехота сражались в доспехах. И шпага в XVII в. была узким, но массивным мечом, предназначенным, чтобы поражать врага в сочленения лат. Так что и рубились ими, как мечами.

Когда на экранах бравые мушкетеры цокают каблуками по дворцовым паркетам и парижским мостовым, это еще более далеко от истины. Во времена Ришелье полы в Лувре застилали соломой. Меняя ее раз в неделю. Поскольку туалетов во дворце не было, а ночных горшков на всех не хватало. И господа аристократы справляли нужду в углах и коридорах, а дамы присаживались под лестницами. Кроме того, Людовик XIII унаследовал от отца нелюбовь мыться и стричься. Как раз из-за этого во Франции пошла мода на длинные волосы. А вши и блохи в прическах дворян и дворянок считались вполне нормальным явлением, с ним даже не считали нужным бороться. И если европейцы критиковали русских женщин за белила и румяна, то и их дамы косметикой очень злоупотребляли. Тогдашние духи были не чета нынешним, скорее напоминая крепкие одеколоны, но поливались ими “от души”, заглушая запахи пота. А чтобы скрыть грязь, прыщи и угри, лицо, плечи и грудь обсыпали толстенным слоем пудры. Вдобавок дамы увлекались всевозможными притираниями, кремами и эликсирами из самых сомнительных компонентов, нередко доводя себя до экзем и рожистого воспаления.

Вышагивать шеренгой по улицам мушкетерам тоже было бы трудновато. Культурное градостроительство в Париже началось только при Генрихе IV, а потом и забросили за нехваткой денег. Из улиц был вымощен лишь быльвар “Cours la Reine” — он являлся единственным местом прогулок знати, куда выбирались “себя показать”. Остальные улочки не превышали шириной 2 метров, стиснутые между четырехэтажными домами (из-за чего богатые люди перемещались по городу не в каретах, а в портшезах, которые таскали лакеи — карета не везде проехала бы). Улицы не мостились, тротуаров не имели, и посреди каждой шла канава, куда прямо из окон выбрасывались отходы и выплескивалось содержимое горшков (в домах туалеты тоже отсутствовали). Чистить канавы должны были специальные уборщики, но муниципалитет экономил на их количестве, и улицы были почти всегда завалены мусором.

Путешественники, приближаясь к Парижу, первым делом чувствовали смрад. Но горожане привыкали и не замечали. В летнюю жару часто возникали эпидемии. И пожары — воды не хватало, и их лишь локализовывали, ломая дома на пути пламени. Не было и уличного освещения — королевские указы предписывали домовладельцам держать в одном из окон зажженную свечу, что никогда не выполнялось (кому нужно такой расход нести и всю ночь бегать свечки менять?) Кстати, и речь французских дворян была далека от киношной изысканности. Вот как передает диалог аристократов один из мемуаристов того времени. Герцог де Вандом интересуется: “Вы, наверное, примете сторону де Гиза, раз уж вы е… его сестру?” На что маршал Бассомпьер отвечает: “Ничего подобного, я е… всех ваших теток, но это не значит, что я стал вас любить”. В первоисточнике дается без многоточий, поскольку и это считалось в порядке вещей.

Славянофилы считали, что XVII в. был “органической” эпохой, когда Россия развивалась на собственной основе, без внешних заимствований. Западники, напротив, осуждали, что она пребывала в “темноте” и не училась у Европы. То и другое мнение вряд ли можно считать корректным. Без заимствований не живет ни одна цивилизация. Это вполне естественный процесс, когда народ перенимает у соседей какие-то новинки. И Россия не была исключением, во все времена заимствовала в других странах то, что считала для себя полезным. Хотя, разумеется, не скопом, а выборочно, без ломки национальных традиций.

Но вопрос о заимствованиях почему-то никто не поставил по-другому. А… чему могла научиться Россия у Европы в первой половине XVII в.? Тут читатель может удивиться, как это — чему? А культура, промышленность, техника, наука? Погодите-погодите! В действительности Запад в XVII в. был очень далек от тех стереотипов “культурности”, которые сложились много позже, но почему-то преподносятся и воспринимаются, как “исконные”. Европа была в основном аграрным регионом, сельское население составляло 90–95 %. Крупных столиц было мало — Париж (400 тыс. жителей), Лондон (200 тыс), Рим (110 тыс). В прочих значительных центрах население достигало 20–40 тыс. (Стокгольм, Бристоль, Руан, Лион и др.), а в большинстве городов не превышало 1–5 тыс.

Характерной чертой почти всех городов была грязь и скученность (до 1000 чел на гектар). И если в Париже Генрих IV запретил надстраивать верхние этажи в сторону улицы, то в Англии, Германии, Прибалтике таких запретов не существовало. А земля в городе стоила дорого, и чтобы на меньшей площади разместить побольше, второй этаж имел выступ над первым, третий над вторым, и улица напоминала тоннель, где не хватало света и воздуха и скапливались испарения от отбросов. Осенью и зимой туманы и испарения мешались с дымом тысяч печей, покрывая города душным облаком. Антисанитария, повсеместное распространение крыс, блох, вшей, мух от валявшегося по улицам навоза, нередко вызывали эпидемии. Оспа прокатывалась примерно раз в 5 лет. Наведывалась и “чума” — хотя под это название относили любые заразные болезни, в том числе дизентерию, малярию. Эпидемия 1630-31 гг. унесла во Франции 1,5 млн жизней. В Турине, Венеции, Вероне, Милане вымерло от трети до половины жителей (по 30–60 тыс).

Совершеннолетними европейцы считались с 14–16 лет. Но в брак чаще вступали поздно — с 24–26 лет. Чтобы ограничить число детей, которых нечем было обеспечить. Впрочем, это число ограничивалось и недоеданием, болезнями. Каждый четвертый младенец не доживал до года, каждый восьмой до 15 лет. А в целом из двух выживал один. И простонародье крестило детей в 6–7 лет. Чтобы “зря” не тратиться. Дороги были ужасными. На ухабах путешественники в каретах набивали синяки и шишки. От Лондона до Виндзора (40 км) ехали 14 часов. Дэфо писал о британских путях сообщения: “Язык не поворачивается назвать их дорогами… одна — гнусная узкая тропа, изрытая колеями, другая отвратительно разбита рытвинами, того и гляди растрясет все кости”. В Англии товары перевозились на вьючных животных, во Франции внутренний рынок практически отсутствовал, разные районы жили натуральным, замкнутым хозяйством. И как раз из-за бездорожья преимущества получали города, лежащие на судоходных реках и морских берегах.

Промышленность в большинстве государств все еще находилась в зачаточном состоянии. Крупные мануфактуры существовали в Голландии, Англии, Фландрии. Но в Британии людей туда направляли в виде наказания — бродяг, нищих. А в Голландии шла разорившаяся беднота. И условия труда напоминали преддверие ада. Исследователи отмечают высочайшую смертность среди мануфактурных рабочих. Причем рабочая сила пополнялась не естественным приростом, а притоком извне — людей выкачивали “на износ” и брали других. А голландские проповедники призывали “развивать в наемных рабочих покорность, умеренность, прилежание и готовность переносить чрезмерный труд”. Повсеместно использовался труд детей. Работали по 14–16 часов, жили в казармах, где царили пьянство, разврат, самые дикие нравы.