Когда дьявол пляшет - Джон Ринго

— Как раньше уже не будет, — сказал Мосович. — Точно тебе говорю. Слишком большой урон. Черт, даже построенные в благие времена «города-крепости» в основном накрылись. Город — это не просто куча зданий, набитых солдатами. Ричмонд, Ньюпорт, Нью-Йорк, Сан-Франциско они всего лишь пустая оболочка с этой точки зрения. Сделать из них снова города… Не знаю, произойдет ли это.

— Внутренние города тоже не блещут, — заметил Мюллер. — Несколько месяцев назад мы ездили в Луисвилль, в Штаб-квартиру Командования Восточным Театром. Большинство тамошнего народа старается попасть в подгорода. По крайней мере подгорода устроены в расчете на пешеходов; при нехватке бензина куда-нибудь добраться в городе реально трудно. Простой поход в магазин означает долгую прогулку.

— Особенно при такой плохой погоде, — сказала Шари.

— Какой погоде? — спросил Папа О’Нил.

— Ну, мы смотрим новости там, в подгороде; всю зиму сообщали про рекордно низкие температуры. Уже начинают поговаривать про новый ледниковый период после всех этих атомных бомбардировок.

— Ха, — хохотнул О’Нил. — Уж мне-то не говорите. Если бы надвигался новый ледниковый период, фермеры узнали бы первыми. Так вот, канадские урожаи упали, и наверное, отчасти из-за китайских бомб, но даже там сейчас дела стабилизировались.

— Не могу так уж сильно винить китайцев, — произнес Мюллер. — Разве только за представление, будто они смогут побить послинов на равнинах. Как только они потеряли большинство своей армии, уделать Янцзы гадостью было единственным способом удержать послинов подальше от беженцев.

— Черт, — проворчал Папа О’Нил. — В конце они уделали и беженцев. Так бы послины задержались поесть. А так даже это не сбавило их темпа, у них заняло всего месяц добраться до Тибета. Черт, со всеми понаделанными нами зарядами антиматерии и ядерными боеголовками, остается только надеяться, чтобы нам не пришлось докатиться до подобного; не то все восточные Штаты покроются стеклянной коркой. И пользы наверняка будет не больше.

Что же касается погоды, то мы переживаем длинный цикл неблагоприятных погодных условий, но он возник под воздействием масс теплой воды в Атлантике, и был предсказан еще до вторжения. В остальном погода нормальная. В этом году даже превосходная. Дожди как раз вовремя. Можно бы немного и побольше, но тогда бы мне хотелось их поменьше.

— Мы постоянно слышим эти ужасные прогнозы погоды с поверхности, — сказала Уэнди. — Рекордно низкие температуры, снег в апреле, и тому подобное.

— Ну, я живу здесь уже… э-э, довольно долго, — сказал он, искоса посмотрев на Шари. — И этот год ничем не хуже остальных. Да, шел снег в апреле. Бывает. Это случилось спустя семьдесят два дня после ядерных ударов.

— Этот человек сказал именно то, что я услышала? — спросила Элгарс.

— Кто? — откликнулся Папа О’Нил, оглядываясь.

— Да вон, в проигрывателе компактов, — сказала она и показала на гостиную. — Мне показалось, он только что пропел что-то насчет «размазать жаркое по груди».

— А, — улыбнулся Папа О’Нил. — Да. Это. Уоррен Зевон.

— Уоррен кто? — спросила Уэнди. Элгарс быстро усваивала навыки общения, и она не могла не задаваться вопросом, не сменила ли капитан только что тему, и очень расчетливо. Если так, ну и пусть.

— Зевон, — произнес Мосович. — Менестрель солдат удачи. Отличный парень. Встречался с ним как-то. Мимоходом.

— Где? — спросила Шари. — Имя мне знакомо, но песню не припоминаю и…

Она прослушала несколько куплетов и побелела.

— Он только что сказал именно то, что я услышала?

— Ага, — скривился Папа О’Нил. — Это «Возбудимый Пацан». Одна из… грубых его песен.

— Ну не знаю, — озорно усмехнулась Кэлли. — Почему бы тебе не спеть ей пару куплетов из «Роланда и Безголового Пушкаря Томсона»?

— Думаю, в этом нет необходимости, — улыбнулась Шари. — И, веришь или нет, я могу переварить толику черного юмора.

— Ах так? — лукаво произнесла Кэлли. — Зачем послин переходит дорогу?

— Заглотну-ка я наживку, — сказал Мюллер. — Зачем послин переходит дорогу?

— За кормом.

— О’кей, — сказал Мосович. — Довольно скверно. Попробуйте это: как два послина решают спор?

Он подождал, но никто не вызвался.

— Кто стал трешем, тот и проиграл, разумеется.

— Вау! — сказал Папа О’Нил. — В чем разница между послином и юристом?

— Не знаю, — сказала Шари. — Один ест тебя за плату?

— Нет, но тоже неплохо, — сказал Папа О’Нил. — Нет, один из них злобный и бесчеловечный монстр-людоед, а другой просто инопланетянин.

— Слыхали новый боевой клич послинов, идущих в бой с морской пехотой? — спросила Уэнди.

— Ха! — ухмыльнулся Мосович. — Могу представить себе парочку. О, никак морячки.

— Короче и эффектнее: ДЕСЕРТ!

Кэлли оглядела всех на секунду, затем расплылась от уха до уха.

— Откуда известно, что послины бисексуалы? Они едят и мужчин, и женщин!

— Поверить не могу, что ты это сказала! — проворчал Папа О’Нил, пока остальные покатывались от хохота.

— Господи, да ты вынуждал меня слушать «Блэк Саббат» и Оззи Осборна, Деда! — сказала Кэлли. — И тебя волнует эта невинная шутка?

— А что плохого в «Блэк Саббат»? — запротестовал он. — Хорошая группа. Отличные стихи.

— Ну, не знаю, — произнесла Кэлли. — Название!

— Христианское!

— Большое спасибо, католическое.

— О’кей, о’кей, давайте разрядим обстановку, пока не засвистели пули, — сказал Мюллер. — Сколько послинов могут трахнуться в лампочке?

— Не знаю, — сварливо произнес Папа О’Нил. — Сколько?

— Достаточно одного, — сказал Мюллер. — Но лампочка должна быть ну о-о-чень большая.

— Что-то я не въехала, — сказала Элгарс.

— Они гермафродиты, — сказала Уэнди. — Реально они не могут оплодотворить себя сами, без посторонней помощи. Но любые два могут размножаться с любыми двумя другими, так что, поскольку выражение «иди трахни сам себя» является оскорблением, люди хохмят насчет того, как они сами себя трахают.

Элгарс кивнула.

— До меня все еще не дошло.

— Подумай на досуге, — сказала Кэлли. — А пока вот: зачем химмит перешел через дорогу?

— Не знаю, — сказала Элгарс.

— А он и не переходил; он на стене позади тебя, — ухмыльнулась Кэлли.

Элгарс невозмутимо посмотрела на нее.

— Это шутка?

— Ладно, не бери в голову, — вздохнула Уэнди. — Ну тогда вот про химмита, который три дня просидел в своей машине, в запрещенном для стоянки месте, слившись с обивкой сиденья водителя.